Тщета контекста. Почему то, во что вписаны тирады Путина, не имеет значения

Статті

18.09.2014 17:30

Статті

Американский актер и певец Джеки Кертис в свое время ввел в обиход понятие «эволюционной пьесы», в которой сюжет и реплики принципиально менялись на каждом вечернем представлении, а неизменным оставалось лишь название. К примеру, в пятницу сценический герой мог заявлять о своем желании разводить аквариумных рыбок, тогда как в субботу его главным устремлением было убить свою возлюбленную. Если два человека смотрели пьесу в разные дни и начинали ее обсуждать, они с удивлением обнаруживали, что в двух представлениях не было абсолютно ничего общего. А жажда кровавой расправы в уикенд никак не вытекала из привязанности персонажа к вуалехвостам накануне. Отсутствие объединяющего контекста фактически дезавуировало его как средство восстановить событие во всей полноте. Таким образом, «право на жизнь» оставалось только у послания, адресованного аудитории здесь и сейчас. Иными словами, артикуляция Гамлетом желания проломить череп Офелии — единственное, что следует иметь в виду для понимания того, кто такой Гамлет и каковы его истинные намерения. Остальным антуражем можно слегка пренебречь.

(фото: Bloomberg)

Американский актер и певец Джеки Кертис в свое время ввел в обиход понятие «эволюционной пьесы», в которой сюжет и реплики принципиально менялись на каждом вечернем представлении, а неизменным оставалось лишь название. К примеру, в пятницу сценический герой мог заявлять о своем желании разводить аквариумных рыбок, тогда как в субботу его главным устремлением было убить свою возлюбленную. Если два человека смотрели пьесу в разные дни и начинали ее обсуждать, они с удивлением обнаруживали, что в двух представлениях не было абсолютно ничего общего. А жажда кровавой расправы в уикенд никак не вытекала из привязанности персонажа к вуалехвостам накануне. Отсутствие объединяющего контекста фактически дезавуировало его как средство восстановить событие во всей полноте. Таким образом, «право на жизнь» оставалось только у послания, адресованного аудитории здесь и сейчас. Иными словами, артикуляция Гамлетом желания проломить череп Офелии — единственное, что следует иметь в виду для понимания того, кто такой Гамлет и каковы его истинные намерения. Остальным антуражем можно слегка пренебречь.

Именно так, мне кажется, уместно поступать в отношении высказываний, которыми время от времени одаривает человечество президент Путин. Текст — все, контекст — ничто. Аргументы для подобного подхода — на поверхности.

Текст — постоянен, имманентен Владимиру Владимировичу, его невозможно отменить без того, чтобы это не смахивало на процедуру самооскопления — заманчивую, но маловероятную. Контекст, напротив — многолик и изменяем по щелчку пальцев. Текст адресован orbi (миру, чужим). Контекст — urbi (Москве и ее подданным). Текст — стратегия. Контекст — тактика. Текст — паранойя Путина, его планы, то, о чем он думает, и то, что хочет доказать. Контекст — инструмент доказательства, рожденный в горнилах российских телеканалов с устоявшейся репутацией «Геббельс-ТВ». Между текстом и контекстом установлены отношения, до странности напоминающие ту модель мозга, на которую указывал основатель ребёфинга Леонард Орр. Она имеет как бы два сегмента — Думающий и Доказывающий. Что бы ни думал Думающий, Доказывающий это непременно докажет. Таков закон. Если, допустим, Думающий полагает, что инкуб при уестествлении ведьмы остается невидимым для окружающих, Доказывающий с готовностью найдет этому подтверждение. Как это сделали авторы знаменитого «Молота ведьм» — тоже в определенном смысле творцы контекста.

Текст — паранойя Путина, его планы, то, о чем он думает, и то, что хочет доказать. Контекст — инструмент доказательства, рожденный в горнилах российских телеканалов с устоявшейся репутацией «Геббельс-ТВ»

Текстовой кластер окаменел в путинской голове не позднее 2005-го, когда правитель России публично признал крушение СССР крупнейшей геополитической катастрофой века. В тот же год на параде в Москве появляется «колорадская» ленточка (как воскликнул бы Дмитрий Киселев: «Случайность?!»). И отныне стремление Путина порассуждать об «исторической справедливости» — это нередко попытка скрыть то, что он в действительности думает. Но поскольку бессознательные желания или конфликты ведут к тому, что у Фрейда обозначено термином «парапраксис» — оговорки, описки и т.п., — Путин то и дело впадает в сладость этого греха и рубит правду-матку. Один из ярких примеров, касающийся Украины, — реплика, адресованная президенту США Бушу на саммите НАТО в апреле 2008-го: «Ты же понимаешь, Джордж, что Украина — это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий — это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» Затем следует угроза: если Украину все же примут в НАТО, Россия может начать отторжение Крыма и восточной Украины. Разумеется, придворное ТВ, подтянув в качестве «тяжелой артиллерии» политологов, по горячим следам вписало инцидент в нужную смысловую рамку. Получилось в меру изящно: мол, вступление Украины в НАТО чревато развалом страны и, мол, в силу этого Украина никогда туда не вступит. Ну, просто не вступит и все. Или развалится. Сама. Без России. А вы что подумали? Да что вы! Вы просто все неправильно поняли! Вырвали из контекста!

Недавно подобный вопль повторился. В связи с откровениями Баррозу. Глава Еврокомиссии позволил себе привести заявление Путина о том, что при желании тот возьмет Киев за две недели. Итальянская La Repubblica это опубликовала. Российские СМИ принялись наперебой копипастить комментарий помощника президента РФ: «Цитата вырвана из контекста и имела совершенно иной смысл». Даже если перечитать эту фразу справа налево, она не становится яснее. Особенно в той ее части, где речь идет о «совершенно ином смысле». Каком, спрашивается? Какой иной смысл может быть у тирады «Если я захочу, то возьму Киев за две недели»? «Летайте самолетами Аэрофлота!»? «Ах, Боже, зря вы так вспотели!»? Какой?! Да, я знаю, в Еврокомиссии покаялись: контекст, сожалеем, вырвали. Правда, уже после того, как Кремль пообещал обнародовать аудиозапись беседы. Наверное, у них были веские причины пойти на попятную. Но это не меняет сути дела. Речь Путина — не метафора. О чем свидетельствует, кстати, и сегодняшняя публикация в Süddeutsche Zeitung. Угрозы российского президента на самом деле были еще масштабнее. «Если бы я хотел, то ввел бы в течение двух дней войска не только в Киев, но и в Ригу, Вильнюс, Таллин, Варшаву и Бухарест», — так заявил Путин Порошенко. А уже последний передал содержание данного спича Баррозу, обнародовавшему все это в «щадящем» варианте. Может, и зря. Оскал Путина все-таки необходимо видеть в полном объеме. Для понимания того, что нам всем сулит безотрадный факт совпадения акта высказывания хозяина Кремля с его содержанием. И осознания простой вещи: контекст добавляет тирадам Путина не больше прелести, чем фильму в жанре снафф – титры о том, что при съемках ни одно животное не пострадало.