Возможен ли в сегодняшнем Китае государственный переворот?

Статті

24.03.2015 18:04

Статті

На прошлой неделе Верховный народный суд Китая обвинил бывшего члена постоянного комитета Политбюро КНР Чжоу Юнкана, чиновника, боровшегося с коррупцией, в том, что он «растоптал закон, нарушил единство внутри Коммунистической партии и провел неинституциональные политические мероприятия». Иначе говоря, Чжоу Юнкан и его бывший политический союзник Бо Силай затеяли переворот с целью отстранения от власти председателя КНР и генерального секретаря партии Си Цзиньпина. Таким образом, заявление суда знаменует собой радикальный отход от доселе деполитизированного официального языка антикоррупционной кампании.

На прошлой неделе Верховный народный суд Китая обвинил бывшего члена постоянного комитета Политбюро КНР Чжоу Юнкана, чиновника, боровшегося с коррупцией, в том, что он «растоптал закон, нарушил единство внутри Коммунистической партии и провел неинституциональные политические мероприятия». Иначе говоря, Чжоу Юнкан и его бывший политический союзник Бо Силай затеяли переворот с целью отстранения от власти председателя КНР и генерального секретаря партии Си Цзиньпина. Таким образом, заявление суда знаменует собой радикальный отход от доселе деполитизированного официального языка антикоррупционной кампании.

Китайская постепенная эволюция (фото: worldfamilyorganization.org)

Об этом пишет сайт stratfor.com.

До сих пор антикоррупционная кампания была направлена против взяточничества и злоупотребления властью «ради личной выгоды».

Уже давно понятно, что антикоррупционная кампания Цзиньпина – это нечто большее, чем просто борьба со взяточничеством. Это политическая зачистка, призванная ужесточить контроль за новым руководством партии, правительством и военным аппаратом.

Во-первых, это может означать, что китайские власти в рамках антикоррупционной кампании будут преследовать политических соперников. Во-вторых, это может быть сигналом, что Цзиньпин и его окружение, полностью ликвидировав любые угрозы Чжоу и его соратников, признают окончание одного этапа антикоррупционной кампании – устранение конкурирующих фракций – и приступят к дальнейшей консолидации власти и контролю над отдаленными чиновниками.

Лидеры Китая теперь могут оставить политику в стороне и перейти к более сложной и важной задаче построения правительства, готового управлять глубокими социальными и политическими потрясениями, которые почти наверняка будут сопровождаться замедлением темпов экономического роста Китая.

Стратегия Си

Первый акцент партия, ведомая Цзиньпином, делает на создании эффективной системы обеспечения правопорядка. Второй – на антикоррупционной кампании в сфере 26 крупнейших в стране государственных предприятий, с упором на ресурс, строительство, тяжелую промышленность и телекоммуникационный бизнес.

Нитью, которая связывает эти два, казалось бы, разрозненных элемента воедино, является проблема политического развития в условиях быстрых социальных и экономических изменений – то есть, как строить гибкие и адаптивные, регулирующие институты, способные удовлетворять возникающие потребностей в условиях урбанизации и индустриализации (в некоторых регионах, пост-индустриальных) в Китае.

Хотя китайское общество и его экономика претерпела значительные изменения за последние 30 лет – экономика Китая выросла в девять раз, начиная с 2000 года, – политическая структура страны менялась очень постепенно. Можно быть уверенным, что правительство Китая во многом сильнее и эффективнее, чем это было, когда Дэн Сяопин пришел к власти в 1978 году. Но оно сохраняет те же основные формы, которые существовали более двух десятилетий назад. Пока экономика Китая росла сама по себе, этой модели было достаточно.

В целях дальнейшего укрепления стабильности, выбранные Дэном Ху Цзиньтао и его предшественник Цзян Цзэминь обеспечивали политику преемственности, длившуюся более двух десятилетий. В период экономического роста в Китае почти три десятилетия «чудо» в системе политического консенсуса в значительной мере оказывается эффективным. Основная цель правительства – обеспечить стабильность в партии и в целом экономической системы, оно в первую очередь играло управленческую роль, а не по-настоящему инновационную руководящую роль. Конечно, были кризисы в эти годы, но не очень продолжительные, правительство не проводило какие-либо существенные изменения в политической, экономической или социальной системе.

Но при смене руководства в 2012-2013 гг. Китай вошел в неизведанные воды. Как и многие другие азиатские экономические «тигры», Китай ориентирован на экспорт, а тяжеловесная модель, опирающаяся на государственные инвестиции, достигла точки, где экономический рост сам по себе недостаточен для поддержания экономической активности, и общество развивалось быстрее, чем политическая модель. Глобальный экономический кризис, наряду с нерасторопностью Европы, только приближал конец легких времен для Китая, и дал понять китайскому руководству, что нельзя больше откладывать то, что они задерживали более десяти лет: перестройки экономики.

Антикоррупционная кампания является одним из элементов более широкого эволюционного процесса, вызванного осознанием того, что переход от былой экономической модели Китая (на основе низкой стоимости экспорта и инвестиционного строительство) к новой экономической модели (на основе внутреннего потребления, услуг и производства с высокой добавленной стоимостью) потребует от пяти до 10 лет огромных социальных, экономических и политических изменений. Проще говоря, старая модель, опирающаяся на обещание возрастающего материального благополучия и стабильности, уже нежизнеспособна.

Новый политический порядок

То, что Китай строит в старой модели, как представляется, является более централизованным и более персонализированным политическим заказом: в сущности, это диктатура Си. В то же время, учитывая траекторию китайского социально-экономического развития – необходимость стимулирования внутреннего потребления и инновационной, с высокой добавленной стоимостью промышленностью – ясно также, что для достижения успеха, этот новый порядок будет принципиально отличаться от вида диктатуры, созданной при Мао.

Кампания против Чжоу и Бо была большим, чем личностное столкновение, и гораздо больше, чем проблема коррупции. Это была битва между конкурирующими моделями в попытке сохранить власть и контроль в переходном периоде.

Предположим, что политизация обвинений против Чжоу – это признак победы лагеря Си над лагерем Чжоу и Бо, касающейся политической, социальной и экономической модели для китайской реформы. Если это так, китайское руководство, по крайней мере внешне, ищет модель, которая, хотя в условиях жесткого централизованного руководства, стремится опираться на автономную, эффективную и высокопроизводительную бюрократию.

Эта модель также почти наверняка повлечет за собой определенный уровень правовой защиты частной и интеллектуальной собственности в качестве средства для стимулирования внутреннего потребления и инноваций.

В последнее время компартия заявляла о важности укрепления законности, и есть определенное движение в этом направлении. То же самое касается антикоррупционной кампании, особенно в применении ее к процессу объединения и оптимизации государственного сектора. Авторитаризм и принцип верховенства права не являются принципиально несовместимыми. Также это касается диктатуры и эффективного управления. История знает несколько примеров стран, в которых существовало сильное правительство и правовая защита таких вещей, как частная собственность и договоры без принятия демократии: Пруссия 19-го века, например, или Сингапур 20-го и 21-го века.

Но проблема такого сравнения заключается в том, что в Пруссии в 1871 году проживало меньше 25 миллионов человек. В конце наполеоновских войн население составляло только 10 миллионов. Сингапур – это город с 5,4 млн жителей. Лидеры каждой из этих стран работали на протяжении десятилетий, в течение нескольких поколений, строя эффективную бюрократию, которая обеспечивала эффективную защиту прав собственности, необходимую для перехода на уровень передовых промышленных стран. Различия между Пруссией и Сингапур и Китаем настолько велики, что сравнение практически невозможно. Но выделяются два ключевых отличия: масштабы и время.

Эволюционные перемены против революционных

На протяжении всей истории Китай боролся с общей циклической проблемой: чтобы управлять такой страной, как Китай, центральное правительство сначала направляет чиновников в самые далекие уголки империи. С течением времени бюрократия узурпирует власть из центра и безраздельно блюдет местнические интересы. В период национального кризиса центр пытается вернуть себе власть и контроль, только чтобы понять, что власть имеет фрагментарный характер. Бюрократия сопротивляется переменам, и система часто ломается после борьбы за реформы. Затем новая централизованная власть восстает из пепла старого, и цикл начинается снова.

Компартии не привыкать к этому циклу. Мао следовал революционным путем, позволяя частым сменам на местах удержать бюрократию от того, чтобы полностью узурпировать власть из центра. Дэн поощрял чиновников, надеясь, что экономическое процветание, которое они могут принести, в конечном счете, позволят центру сбалансировать конкурирующие центробежные силы достаточно легко. Модель Дэна была революционным переходом от маоистской модели, она основывалась на медленных, но верных эволюционных изменениях в Китае и предполагала, что это может каким-то образом избежать проблем вековых китайских циклов.

Разница между моделью реформирования Си Цзиньпина и видением Бо Силая, был в части использования поддержки населения. Бо, который пользовался значительной поддержкой в провинции Чунцин и смешивал китайский национализм с партиепочитанием, видимо следовал маоистской модели использования огромной массы экономически бесправных людей для принудительного перераспределения богатства.

Си, с другой стороны, хотя является объединяющей силой и берет на себя больше контроля, по-видимому, принимает более эволюционный путь, чтобы изменить экономический ландшафт. Вместо маоистской революционной идеологии, пропагандистская машина Си называет его чуть ли не эквивалентом американского или европейского президента, лидером высшей квалификацией, которому доверено двигать Китай вперед через трудные времена.

Основной вопрос, однако, имеет ли Китай время для эволюционных изменений. Другие азиатские народы пережили значительные экономические и политические преобразования, начиная с эпохи Мэйдзи в Японии, и Пак Чон Хи в Южной Корее. Но в этих странах преобразования проходили с крупными социальными потрясениями.

Хотя Сингапур и даже Пруссия может быть идеальной моделью для Китая как страны, которые были способны преобразить и сохранить жесткую центральную власть, Ли Куан Ю и кайзеру никогда не приходилось управлять населением в почти 1,4 млрд. человек, более две трети из которых более трех десятилетий слышат обещания, что каждый из них разбогатеет в конце концов.

Китай пытается отойти от бюджетного производственного и экономического стимулирования. Постепенный сдвиг в экономической модели позволит Китаю адаптировать уволенных работников, но далеко не факт, что Китай имеет время, чтобы разрешить эти медленные изменения.