Налоговая реформа как последний вызов для Украины

Статті

27.08.2015 10:01

Ирина Шевченко

Статті

Налоги на заработную плату составляют порядка 60% выплат, что и вынуждает бизнес уходить в тень. Экономический эксперт Алексей Геращенко отмечает, что освобождение людей от налогового груза позволит создать стимулы для иностранных инвестиций. В интервью FaceNews эксперт объясняет, какой должна быть новая налоговая реформа в Украине и как правильно снизить затраты бюджета. Как известно, три концепции налоговой реформы будут конкурентно представлены на Национальном Совете Реформ сегодня, 27 августа.

Налоги на заработную плату составляют порядка 60% выплат, что и вынуждает бизнес уходить в тень. Экономический эксперт Алексей Геращенко отмечает, что освобождение людей от налогового груза позволит создать стимулы для иностранных инвестиций. В интервью FaceNews эксперт объясняет, какой должна быть новая налоговая реформа в Украине и как правильно снизить затраты бюджета. Как известно, три концепции налоговой реформы будут конкурентно представлены на Национальном Совете Реформ cегодня, 27 августа.

Алексей Геращенко, экономист, предприниматель, преподаватель финансов Киево-Могилянской бизнес-школы, эксперт общественной платформы «Нова країна», автор популярного экономического учебника «Экономика XXI», общедоступных онлайн-курсов «Фінансовий менеджмент» и «Економіка для всіх»

Какой Вы видите налоговую реформу?

Мы должны достигать определенных целей и задач, а они возникают, исходя из задач, которые решаются. Если говорить о проблематике Украины и сравнивать ее, например, с проблематикой развитых стран Западной Европы – она абсолютно разная. У нас грандиозное падение экономики – 16% за первое полугодие 2015. У нас нет инвестиций в страну, сложная демография, практически каждый третий житель – пенсионер. Это огромнейший вызов для страны, тянуть дальше некуда.

Мы не провели те реформы, которые в странах бывшего соцлагеря, в той же Словакии, Польше, Венгрии, прошли еще в 90-е. Поэтому наша основная задача – это догоняющий рост. А раз догоняющий, то должны появиться определенные стимулы. То есть налоговая реформа должна создать стимулы, чтобы крупные западные компании увидели, что есть страна, где им интересно вести бизнес. Почему инвестиции идут в Польшу, в Китай, в Чили, но не идут в Украину? Что мы можем предложить миру? Если говорить о созданных еще в советское время технологиях и предприятиях – они малоинтересны. Сейчас, в постиндустриальном ХХІ веке, основной фактор конкуренции – человеческие таланты, образование людей, их умение решать задачи.

Нужно освободить людей от налогового груза

У нас более чем 40-миллионная страна. Если сравнить Украину со странами с таким же экономическим развитием, у нас намного более образованное население. Когда речь идет о необходимости выбрать украинского инженера или из Монголии – украинский инженер более квалифицированный. Тот ресурс, который является нашим конкурентным преимуществом – это человеческий труд. С точки зрения налогов, именно эта составляющая должна быть максимально освобождена от налогового груза.

У нас очень высокие налоги на заработную плату. По сути, платится четыре платежа. Единый социальный взнос, который платит предприятие, единый социальный взнос, который платит работник, налог на доходы физических лиц и военный сбор. Суммарно сумма этих налогов от суммы выплаты составляет порядка 60%, а должна – не более 20%.  

Тогда реально можно будет говорить о детенизации заработных плат, и это будет эффект не усиления контроля, а экономический. Одно дело, когда ты угрожаешь тем, кто платит зарплату в конвертах: «Мы будем применять к вам те или иные репрессии». А другое, когда говоришь: «Мы сделали самую низкую в Европе ставку налогообложения, пожалуйста, платите зарплаты официально». Официальные зарплаты – это другое отношение к банковской системе. Если человеку нужно взять кредит или он летит заграницу, но при этом получает зарплату в конверте, он не может подтвердить свои доходы. То есть выход зарплат из тени - в большом приоритете, это нужно самим людям, нужно инвесторам, нужно банковской системе.

Какая часть бизнеса в Украине работает в тени? На форуме по налоговой реформе говорили, что больше половины.

Есть разные оценки. Эту цифру никто точно не может посчитать. Есть расчёты, которые говорят, что 57% от размера официальной экономики находятся в тени. То есть если мы возьмем за 100% официальную экономику, то 157% – это реальная. Но на то она и теневая, что ее точно не посчитать, - мы не знаем точных цифр, но любые оценки говорят, что это огромный сектор.

Почему проблема теневого бизнеса достигла таких масштабов?

Потому что мы скопировали налоговую систему с развитых стран Западной Европы. Мы просто взяли и сказали, раз это работает у них, сделаем то же самое. Другое дело, что мы взяли не ту налоговую систему, которая у них работала, когда они были на нашем уровне, то есть между Первой и Второй мировой войной или сразу после Второй мировой войны. Мы взяли налоговую систему, которая начала появляться уже после 80-х годов ХХ века. Она действительно характеризуется высокими налогами на заработную плату, потому что в тот момент в Европе начался переход к концепции государства всеобщего благосостояния. То есть, когда ты достиг определенного уровня развития, то можешь пожертвовать определенными процентами экономического роста ради большей социальной справедливости. До тех пор, пока это не так, пока экономика не достигла статуса высокоразвитой, об этом бессмысленно и преждевременно думать.

Нужно создать инвестиционные стимулы, чтобы деньгам было интересно приходить в Украину. Как украинским бизнесменам, так и иностранным. Таким инструментом мы видим нулевую ставку налога на прибыль, которая полностью реинвестируется в бизнес. То есть, если вы заработали 1000 единиц прибыли и всю тысячу реинвестировали в свое дальнейшее развитие, то у вас ставка налога ноль. Если забрали всю тысячу – платите всю ставку налога. Если забрали 500 – платите из этих пятисот. Такая модель была опробована в Эстонии после масштабной реформы 2000 года. Европейский Союз со своим стремлением к гармонизации законодательства, критиковал этот подход. Тем не менее, в результате эстонцы получили показатели ВВП в четыре раза больше, чем у соседей – Литвы и Латвии.

Как же в этих условиях выполнять бюджет, если мы настолько либерально подойдем к доходам граждан и прибыли предприятий? Мы считаем, что не может быть так называемых налоговых компенсаторов на всю сумму. Что имеется ввиду? У нас есть доходы бюджета и затраты бюджета. Доходы бюджета сократятся за счет снижения налогов. Частично мы должны понять, какими налогами это можно компенсировать, но частично должны снизиться затраты бюджета. Потенциал такой есть. Пройдемся по сфере медицины, которая де-факто бесплатная. Мы отлично знаем, что параллельно существует платная система. Пройдемся по системе науки, где зачастую из 500 человек штата научного бюджетного института, в обычный день увидишь не больше 10% людей на рабочих местах. И так далее. Нужно снизить затраты бюджета.  

Минфин предлагает сократить число групп плательщиков, работающих по упрощенной системе налогообложения. Могут ли бизнесмены сейчас еще больше уйти в тень?

Опять же, сетуют на то, что во многих других странах нет упрощенной системы налогообложения, есть только общая. Однако в этих странах есть высокий порог, с которого вообще начинается платиться налог. То есть существует некая минимальная сумма, не достигнув которой предприятие вообще не платит основные налоги. Что-то типа нашего необлагаемого минимума, но достаточно высокого уровня.

Экономика – это социальная наука. Мы должны исходить не из каких-то теоретических построений, а понимать, что люди, которые живут в нашей стране, отличаются от людей в Германии или США. Современный американец любого возраста понимает, что может быть предпринимателем. Это часть американской мечты. У нас же многие люди формировались в советское время, тогда вообще не было такой идеи, что ты можешь быть не врачом, а открыть свою больницу, или не работником кондитерской фабрики, а сам печь торты и продавать. У нас не хватает предпринимательской активности. Люди этого побаиваются, даже если у кого-то есть талант и идея.

Люди должны понимать, что можно работать на себя

Для таких людей упрощенная система как раз и нужна, чтобы показать: к вам не будет приходить налоговый инспектор, у вас не будет такого сложного НДС с НДС-счетами, длинного перечня налогов, у вас все очень просто, возьмите и попробуйте. С точки зрения менеджера крупной западной компании, может быть это лишнее, но у нас важен этот социальный психологический момент, когда человек находится в состоянии «а, может, и я попробую что-то сделать сам». Он не начнет работать в общей системе налогообложения, испугавшись её сложности и неоднозначности.

Какие аргументы звучат со стороны Минфина и некоторых депутатов? Через упрощенную систему некоторые компании занимаются оптимизацией налогообложения. То есть можно человека нанять и платить ему высокие налоги заработной платы, а можно официально не нанимать, тогда это будет дешевле. Этот вопрос решается, если снизить общую ставку налогообложения заработных плат до 20%. Тогда можно такие выплаты со стороны юридических лиц в пользу физических лиц - предпринимателей, приравнивать к распределению прибыли и облагать той же ставкой, что и  распределенная прибыль.

Нужно понимать, что с точки зрения перспектив страны, от упрощенной системы можно будет отказаться только тогда, когда у нас сложиться класс предпринимателей. В противном случае не понятно, какие проблемы мы решаем, говоря о усложнении упрощённой системы или её отмене.

Как оживить бизнес в Украине? Как добиться того, чтобы появился класс предпринимателей?

Общего рецепта нет, потому что общество в целом патерналистское. Общество ждет субсидий, доплат, индексации заработных плат. А когда мы говорим о предпринимательстве – это когда достаточно большой массив людей перестает ждать и начинает делать что-то самостоятельно.

Нужно создавать условия в налоговой сфере, сокращать различные проверяющие инстанции – по типу пожарной инспекции, санэпидстанции, благоустройства, архитектуры и так далее. Их там десятки на самом деле. Помимо налоговой составляющей предприниматель привык, что есть еще десять элементов, куда он, возможно, вынужден будет заплатить взятки. Убираем ненужные органы. Создаем простую и понятную налоговую систему. Оставляем для малого бизнеса упрощенную систему. Меняем в целом риторику государства – люди должны понимать, что возможно работать на себя.

Может ли отмена таких регулирующих органов как санэпидстанции повлиять на качество работы заведений?

Для того чтобы понять, что она никак не повлияет, нужно понять эту систему изнутри. Если у вас есть кафе, ресторан, кто-то у вас что-то съест, и ему после этого станет нехорошо – он об этом сообщит. Сейчас человек в Facebook написал – и сто тысяч человек об этом узнало. И вот это ресторан закроется. Это рыночный метод. С точки зрения санэпидемстанции процедура просто выглядит более сложной: ты должен написать, утвердить меню, дать образцы, они их якобы проверили, дали «добро». На практике это все вопрос посредников, финансов, взяток и так далее. И, собственно говоря, система та же, просто добавляются сложности. Нужно исходить из того, что гостиница не заинтересована сгореть, рестораны не заинтересованы, чтобы у вас сложилось плохое впечатление.

Есть ли смысл реструктурировать фискальную службу?

Существуют базовые показатели для поиска зон развития. Нужно смотреть, сколько бюджетных работников приходится на тысячу населения. У нас на тысячу населения в 4 раза больше работников милиции и в два раза больше работников прокуратуры, чем в той же Европе. Такого огромного пенсионного фонда – 35 тысяч сотрудников – нет нигде. То же самое касается штата Государственной фискальной службы.

Недавно я прочитал выдержку с пресс-конференции самой ГФС о том, какая сумма средств была дополнительно ими получена в результате выявления неоформленных сотрудников на предприятиях. Собрали 7 миллионов гривень. Если же посчитать, во сколько обходится один налоговик и сколько стоила эта задача, то логика будет приблизительно следующая: для того, чтобы получить 7 миллионов гривень, было приблизительно потрачено около 100 миллионов гривень. Это против любой экономической логики – тратить на задачу больше, чем ты в итоге получаешь. 

У нас 3,5 миллионов бюджетников – страна столько вынести не может

У нас приблизительно 3,5 миллионов бюджетников – страна столько вынести не может. Мы практически Греция. Просто ЕС нами сейчас особо не занимается, не требует исправить. Кроме того, у нас много государственных предприятий. В прошлом году они принесли 100 миллиардов убытка. Это говорит о том, насколько они эффективно работают. По большому счету, должен быть конкретный человек, который посчитает, что может быть не 3,5 миллиона человек, а 3 в бюджетной сфере. Он должен заниматься задачей, где мы можем достигнуть такого сокращения. Кто-то знает фамилию ответственного за такую задачу? Я – нет.

Мы же все знаем, что у нас за роддом или хирургическую операцию нужно платить. Но мы продолжаем делать вид, что все бедные врачи живут на 2000 гривень. Просто то, что знаем де-факто, нужно признать де-юре. Эти вещи приведут к кардинальному пересмотру отношений. После того, как эта система сложится, окажется, что многие заведения вообще не нуждаются в дополнительном финансировании или, по крайней мере, не нужно говорить, что они погибнут.

Если мы говорим, что у кого-то миллионы доходов, а он не платил с них никаких налогов – то, на что сетует Минфин и налоговая, – он за эти миллионы, наверное, себе что-то купил. Построил особняк, купил участок земли. Это те же самые теневые доходы, которые стали конкретными объектами, поэтому, сняв нагрузку с прибыли с фонда оплаты труда, нужно ее все-таки частично перенести на объекты собственности.

Нужно быть реалистом, одномоментно расходы бюджета не сократятся в разы, особенно, если над этим никто не работает. Поэтому наше основное видение – не искать компенсаторы на всю сумму. Найти компенсаторы частичные в налогах на недвижимость и землю,, а частично – в сокращении бюджета. Мы не можем на 100% компенсировать снижение одних налогов введением других, иначе это не реформа и не имеет смысла.

Все три концепции налоговой реформы (от Минфина, налогового комитета ВР и общественников) будут представлены перед Национальным советом реформ 27 августа. У кого больше шансов?

Одна концепция ногами растет в Министерство финансов, Кабинете министров. Другая – уходит в Налоговый комитет, в коалицию депутатов. Логично было бы выбрать нечто третье, но здесь сложная политическая дилемма. Потому что выбрать что-то третье – это поставить в своеобразное положение Минфин, который должен дальше готовить законопроект.

Эта большая управленческая ошибка была сделана год назад, потому что Минфин вообще не должен был разрабатывать концепцию. Министерство финансов сдержано выполнением бюджета. А писать концепцию налоговой реформы должен тот, у кого в голове и в функциях написано – добиться экономического роста. Это как газ и тормоз в машине. Минфин должен давить на тормоз, он не должен задавать тон игры. Поэтому получилось то, что получилось.

Худшее, что может быть в качестве промежуточного решения, это если скажут – попытайтесь скрестить. А они не скрещиваются, потому что там разная философия изначально. Будет очень сложно. А, к сожалению, в нашей стране, когда очень сложная противоречивая ситуация, вообще ничего не происходит. Не хватает политической воли.

Смерть государственности – реалистичный сценарий

Может ли быть третий, уже налоговый Майдан?

Может. Смотрите, у нас сейчас Кабинет министров инвестиционных банкиров и аудиторов. А это люди специфического склада мышления. Они всегда работали с крупным, белым прозрачным бизнесом. Для них бизнеса на 20, 50, 100 человек не существует. Поэтому они советуются всегда с Европейской бизнес-ассоциацией, другого они не понимают.

Инвестбанкиры не понимают малого и среднего бизнеса, а аудиторы не понимают бизнеса как процесса творчества. Они привыкли расписывать все в какие-то очень понятные схемы, хотя бизнес-идея сама по себе не структурирована. Для того, чтобы придумать губную помаду с блеском или кофточки для собак, нужно обладать неуёмной фантазией, это нельзя вычислить. Аудитор же привык работать с тем, что уже создано. Поэтому, когда это делают инвестбанкиры, они не понимают малого и среднего бизнеса, когда это делают аудиторы – не понимают предпринимательской фантазии.

Действительно не хватает людей, которые в свое время нашлись в той же Грузии. Тот же покойный Каха Бендукидзе, который мог неординарно смотреть на вещи. Мы не пытаемся так делать, мы ищем решения из уже существующих и становимся заложниками этого. На мой взгляд, в Кабмине не хватает людей, которые бы создали в Украине нечто креативное.

А ведь если не изменить отношения в обществе, не показать живыми примерами, что здесь интересно иностранным инвестициям, здесь рождаются свои «джобсы», «гейтсы», «цукерберги», «маски», то вопрос «а зачем вообще такая страна?» может родиться в слишком большом количестве голов.

Все понимают, что 2016 будет напряженным. Какой процент инфляции стоит ждать?

Высокая инфляция 2015 года связана с девальвацией и повышением тарифов на коммунальные платежи. Но я бы сказал, что инфляция – это не самый большой риск. Как это бывает у человека, когда болезнь не лечится, - необходимо хирургическое вмешательство. И мне кажется, что мы вот как раз в такой ситуации, что придется оперировать.

У нас с каждым годом ухудшается демография, мы опускаемся в экономическом рейтинге почти до уровня критически бедных стран. Поэтому операция необходима. Она была бы гораздо менее болезненна в 90-е годы, сейчас уже не будет.

Самая большая опасность, что в какой-то момент перед мировым сообществом возникнет проблема – есть такое-то пятно на карте мира, там потенциальная гуманитарная катастрофа, что мы будем с этим делать? Есть риск смерти государственности – это потенциально реалистичный сценарий.

Два Майдана подряд – после них большая ошибка в том, что кардинальные изменения не делаются в первые несколько месяцев. Сейчас мы все детально распишем, рассмотрим, оценим. Потом реформаторский пыл угасает, появляются противоречия, и мы возвращаемся на круги своя. Есть риск, что 27 августа ничего не произойдет, а в 2016 году мы поймем – «окно возможностей» для реформ уже закрылось.