Шесть сценариев будущего Украины

Блоги

29.06.2017 14:48

Андреас Умланд, «Новое Время»

Блоги

​Помимо продолжения сегодняшнего состояния невключенности в значимые международные структуры безопасности, у Украины есть пять альтернативных сценариев.

Главный вопрос о будущем Украины, на который до сих пор нет четкого ответа, сегодня касается не только и не столько ее внутренних дел, экономической трансформации и социальной стабильности – темы, которые часто звучат в СМИ и обсуждениях экспертов. В конечном счете, решающим вызовом перед Киевом в следующие несколько лет, остаётся вопрос защиты украинской национальной безопасности от российской гибридной войны против Украины. В первую очередь, эта касается сдерживания возможных дальнейших военных атак Москвы вглубь украинского государства, таких как воздушных бомбардировок, артиллерийских обстрелов, ракетных ударов или продвижения сухопутных войск за пределы сегодняшних оккупированных территорий. Последнее могло бы, например, произойти если Кремль вздумает создать связь между Россией и Крымом вдоль Азовского моря – особенно, в случае неудачи российского строительства Керченского моста.

В этой связи, имеет смысл обозначить шесть нижеизложенных возможных вариантов будущего международного позиционирования Украины. Эти сценарии потребуют от Киева, Запада и Москвы – например, после ухода Путина – разных концептуальных подходов, взаимных сигналов и совместных или же антагонистических действий. Они могут привести к самыми различным последствиям не только для Украины, но и для всей Европы – если не для всего человечества (ввиду изложенной ниже связи между территориальной целостности Украины и международным режимом по нераспространению ядерного оружия). Как будет проиллюстрировано, относительные шансы, риски и возможности воплощения того или иного сценария резко отличаются друг от друга. Тем не менее, имеет смысл обсудить все шесть сценариев в примерно ровной мере, так как они все активно обсуждаются в экспертной среде и международной дипломатии, а также иногда в масс-медиа. Имеет и смысл сравнить сегодняшнюю относительную вероятность их воплощения и открыто сказать об утопичности, желательности, рискованности, привлекательности, мрачности и т.д. их будущей реализации.

Более того, в следующие годы нельзя исключить, ни новые потрясения или трансформации международной системы безопасности, ни резкие изменения во внутреннем раскладе вовлеченных в «украинский конфликт» разных национальных государств и межгосударственных организации. В результате таких мутаций условий для изложенных шести сценариев, относительная вероятность их реализаций может снизиться или повыситься по сравнению с теперешней ситуацией. Некоторые из здесь представленных сценариев могут на фоне сегодняшней международной ситуации показаться простыми фикциями. Тем не менее, их предварительное обсуждение уже сегодня имеет определенный смысл на тот случай, если в следующие годы произойдут резкие повороты, например, внутри Украины, России, США и/или Европейского Союза. Последние годы научили тому, что даже самых – казалось бы – невероятных новых развитий нельзя полностью исключить.

Такого рода, с одной стороны, политические катаклизмы или же, с другой стороны, прогрессивные прыжки могут для Украины и ее друзей предоставить новые «окна возможностей». Если такое окно действительно вдруг откроется – Киеву, Брюсселю, Вашингтону и другим игрокам нужно будет, возможно, действовать быстро и решительно, чтобы не упустить исторический момент. Именно на этот случай, т.е. чтобы быть готовым и к самому резкому повороту событий, здесь обсуждаются и пока лишь гипотетические варианты украинского будущего. Они могут остаться такими же фантастическими, какими они представляются на сегодня – или же, наоборот, стать вполне возможными, если мир существенно изменится.

Первый сценарий: Украина (совместно с Грузией и Молдовой) остается в нынешней геополитической «серой зоне» Европы и получает только неформальную поддержку своей безопасности со стороны Запада

Простая экстраполяция нынешнего положения Украины, Молдовы и Грузии без существенного изменения их международного статуса является, на сегодняшний день, наиболее вероятным сценарием в ближайшие годы. Возможны новые развития внутри этого сценария, как, например, разные двухсторонние партнерства, проекты и договоренности. Но в итоге такие отдельные инициативы, скорее всего, оставят уровень институциональной включенности всех трех стран, т.е. отсутствие их организационного включения в европейскую систему безопасности, аналогичным сегодняшнему. В результате, с одной стороны, можно справедливо утверждать, что только обсуждение разных вариантов будущего в рамках этого первого сценария событий – действительно реалистичная дискуссия, и что только попытки улучшения именно этого сценария имеет политический смысл для Украины.

С другой стороны, очевидным недостатком этого украинского, грузинского и молдавского будущего является то, что оно будет по сути продолжением ситуации, которая сложилась с 1991 года. Этот сценарий будет и далее воспроизводить тот набор обстоятельств, который привел к катастрофе 2014 года. Частичная западная помощь Украине, Молдове и Грузии в виде финансовой поддержки, различных схем сотрудничества и поставка некоторого оружия, в худшем случае, когда-то будет рассматриваться как отвлечение от задачи более креативного и существенного решения принципиальной проблемы международного положения этих трех стран.

Скрупулезная работа над постепенным улучшением сценария «серой зоны» ввиду его высокой вероятности на следующие годы, конечно, нужна – и, ввиду, неясности альтернатив ему, даже первоочередная. Однако, чрезмерный или даже исключительный фокус на всего лишь эту цель может привести как в Украине, так и на Западе к забывчивости касательно того факта, что этот сценарий в конечном счете будет означать сохранение опасной геополитической «дыры» в Европе. Пока эта хрупкая модель международных отношений Восточной Европы не будет заменена некой серьёзной структурой, она может привести к ещё большому краху, чем тот, который произошел в 2014-ом году. Идея о том, что Украина, Молдова и Грузия должны и могут сами по себе стать достаточно сильными, чтобы противостоять России – почетная и симпатичная. Но она в конечном счёте наивна, если не легкомысленна. То, что эти страны самостоятельно могут справиться с новым полномасштабным российским военным вторжением, включая воздушные и ракетные атаки – а именно об этом кошмаре нужно говорить, если серьёзно обсуждать вопросы базовой национальной безопасности трёх стран – всего лишь сладкая мечта.

Второй сценарий: В рамках большой сделки между Россией и Западом Украина получит некие гарантии безопасности, но может потерять часть своей территории и/или суверенитета.

Тогда как первый вариант является на сегодняшний день наиболее вероятным, то второй иногда называемый «финляндизацией», стал за последние три годы наиболее популярным среди многих политиков, дипломатов, наблюдателей в Западной Европе и некоторых аналитиков России. Идея о большой сделке между Москвой и Западом часто упоминается как в СМИ, так и в экспертных дискуссиях. В принципе, Украина должна быть самой заинтересованной страной в стабильном, всеобъемлющем и справедливом мире с Россией. Однако, устойчивая сделка с Москвой кажется маловероятной без фундаментальных изменений в нынешнем политическом режиме России или, по крайней мере, в его внешнеполитических приоритетах. Сегодняшний Кремль вряд ли по-настоящему признает суверенитет Украины или согласится на действительное решение вопроса о Крыме. Разве что, можно предположить возможный будущий уход России из украинского Донбасса в обмен на снятие большинства западных санкций.

Вероятно, что Москва потребует и для этого прогресса добавочных уступок со стороны Запада, как, например, официального исключения возможности будущего вступления Украины в ЕС и НАТО. Кремль также скорее всего не откажется от Крыма и не прекратит поддержку своих кукольных режимов в Приднестровье, Южной Осетии и Абхазии. Таким образом, такая асимметричная сделка, которая игнорирует интересы особенно Киева, стала бы фактическим отказом США и Великобритании от их обещаний в известном будапештском Меморандуме о заверениях безопасности Украины 1994 года. (Название этого документа часто неправильно переводится в Украине как «Меморандум о [якобы] гарантиях безопасности», хотя в английском варианте текста говорится о «security assurances», а не о «security guarantees».) Тем самым такое возможное соглашение еще больше подорвало бы уже треснувший в 2014-ом году всемирный режим нераспространения ядерного оружия, о чем ниже сказано более подробно.

К тому же, такая сделка повторила бы различные предыдущие неудачные попытки прийти к взаимопониманию между Западом и Кремлем о постсоветском пространстве, путем коллективных переговоров и подписания многосторонних документов. В Будапештском меморандуме 1994-го года с США, Великобританией и Украиной Кремль – в обмен на полную передачу украинского ядерного арсенала России – заверил мир в своем уважении территориальной целостности, государственных границ и политического суверенитета Украины. В Стамбульском документе ОБСЕ 1999-го года Россия пообещала вывести свою небольшую воинскую часть из Приднестровья. В российско-грузинском мирном договоре 2008-го года, достигнутом при посредничестве ЕС, т.н. «план Саркози», руководство России согласилось вывести свои войска из Южной Осетии и Абхазии. В Женевской декларации, Минском протоколе и Минском меморандуме 2014-го года, и в Минском соглашении 2015-го года, Москва согласилась на деоккупацию Донбасса.

Ни одно из российских обещаний в этих многосторонних соглашениях (как и в целом ряду двухсторонних договоров России с Украиной, Молдовой и Грузией) не было выполнено, хотя Москва в той или иной степени принимала участие в инициации подписания и разработке текстов этих документов. Заключение еще одного подобного соглашения с Москвой может иметь такой же разочаровывающий результат. В худшем случае он может соблазнить Запад подписаться под перманентным нарушением политического суверенитета Украины. Такой результат, на фоне событий и соглашений касательно украинского ядерного арсенала 1990-их годов, далее подорвал бы логику демонстративно нарушаемого Москвой с 2014-го года международного режима нераспространении ядерного оружия.

Третий сценарий: Следуя своему обещанию на саммите в Бухаресте в 2008 году, НАТО предоставляет Украине и Грузии Планы действий по членству (ПДЧ) и, в конечном итоге, принимает эти страны в члены альянса.

Тогда как большая сделка между Россией и Западом является предпочтительным вариантом разрешения конфликта вокруг Украины среди многих западных и российских наблюдателей, в самой Украине и Грузии наиболее популярным вариантом решения проблемы безопасности этих стран является их как можно скорое присоединение к НАТО. (Молдова в 1994-ом году провозгласила себя перманентно внеблоковым государством.) Относительное большинство не только политиков и интеллигенции двух стран, но и украинского и грузинского обществ сегодня стабильно поддерживает вступление в НАТО. В 2008 году Украина и Грузия официально подали заявку на членство в НАТО. Хотя эти заявления не привели к предоставлению аппликантам ПДЧ, альянс пообещал в заключительной декларации своего Бухарестского саммита, что Украина и Грузия «станут членами» альянса – хотя он и не уточнил, как и когда это случится.

Принципиальная проблема подобного сценария состоит в том, что НАТО не является наднациональной организацией. Решение о принятии новых членов решают не натовские бюрократы или военные, среди которых много друзей Украины и Грузии. Вместо этого все страны-члены альянса в рамках Североатлантического совета должны единогласно согласиться на расширение. Перед гипотетическим голосованием в Североатлантическом совете, заявление Грузии и Украины о вступлении в НАТО, наверное, нашло бы значительную поддержку среди политических элит стран-членов альянса из Восточной Европы и Северной Америки. Однако, поскольку каждая страна имеет право на вето, шансы на единодушное позитивное голосование были бы тем не менее сегодня ничтожны. Скорее всего будет всегда, по крайней мере, несколько западноевропейских стран, которые наложат свое вето на такое расширение НАТО – до того момента, пока не решатся территориальные споры Киева и Тбилиси с Москвой.

Парадоксальным образом, Украина и Грузия, видимо, только смогут стать членами НАТО, когда им этого уже не будет так и нужно, т.е. если и когда они решат свои конфликты с Россией. Тем не менее, многие украинские и грузинские политики, эксперты и дипломаты сегодня вкладывают большую часть своего времени и своей энергии в то, чтобы продвигать идею как можно быстрого вступления их стран в НАТО. Они не только пропагандируют этот туманный сценарий в своих странах, но и давят на своих коллег на Западе, чтобы они каким-то образом решили проблему членства, несмотря на то, что вероятность единой поддержки этого шага всеми 29 членами альянса на ближайшие годы близка к нулю. Хотя мотивация пронатовских грузинских и украинских политиков и активистов понятна, их постоянные попытки, чего-то достичь в этом плане, в данный момент не только бесполезны. Они частично контрпродуктивны, поскольку отвлекают Киев, Тбилиси и их западных партнеров от поиска более перспективных путей повышения структурной безопасности Грузии и Украины в течение периода времени, пока вступление в НАТО в конечном итоге не станет действительно возможным.

Четвёртый сценарий: Присоединение к ЕС как инструмент укрепления безопасности Украины, Грузии и Молдовы.

В отличие от непреодолимых политических препятствий для дальнейшего восточного расширения НАТО до тех пор, пока продолжается конфликт Украины и Грузии с Россией, будущее вступление в ЕС трех ассоциированных стран Восточного партнерства – намного менее политизированный вопрос. ЕС не является оборонным альянсом, что делает его расширение менее рискованным для стран-членов Союза и менее угрожающим перед россиянами, большинство которых до недавнего времени испытывали значимый уровень симпатии в отношении ЕС. На этом фоне, шансы, вызовы и траектории вступления в ЕС, с одной стороны, и в НАТО, с другой, отличаются.

Правда, официальной перспективы членства в ЕС у Киева, Тбилиси и Кишинёва нет. Тем не менее, в тот момент, когда три страны полностью воплотят свои уже подписанные Соглашения об ассоциации с ЕС и таким образом «европеизируют» свои национальные законодательства и государственные управления, в вопросе присоединения Украины, Грузии и Молдовы к Союзу появится много сторонников в Восточно-Центральной, как и в Западной Европе. Поэтому, вопреки распространенному мнению, будущее вступление этих трех стран в ЕС не так уж маловероятно. Такой шаг был бы тоже не тривиальным в отношении обеспечения безопасности трех стран.

Соглашения об ассоциации, заключенные этими тремя постсоветскими республиками в 2014-ом году, являются исключительно крупными и всеобъемлющими договорами, которые в ближайшие годы будут постепенно усиливать их связи с ЕС. Фактически имплементация этих супер-договоров уже сама по себе сделает Украину, Молдову и Грузию участниками европейского экономического и правового пространства. Когда Соглашения будут полностью воплощены и действовать в многих сферах общественной жизни трёх стран, финальный шаг к полному членству в ЕС будет уже относительно легким.

На этом фоне, вероятно, что после того, как большинство глав Соглашений об ассоциации будут реализованы, три страны получат официальный статус кандидата в члены от Брюсселя. Вероятно, также, что последующие за этим переговоры о вступлении будут короче, чем в случае более ранних вступлений стран в ЕС, поскольку многие ключевые вопросы уже будут решены в процессе воплощения действующих огромных Соглашений об ассоциации. Хотя эти договора официально не заключены для того, чтобы подготовить три страны Восточного партнерства к вступлению в ЕС, по факту они делают именно это.

ЕС, правда, не является военным альянсом и, следовательно, не дает таких же однозначных гарантий безопасности как НАТО. Тем не менее, члены Союза институционально связаны настолько прочно и многосторонне, что они не могут не быть тесными геополитическими союзниками. Таким образом, присоединение Украины, Грузии и Молдовы к ЕС значительно улучшит их положение в сфере безопасности и будет геополитически менее сложным, чем дальнейшее расширение НАТО.

Некоторые политики, дипломаты и эксперты этих трех стран понимают потенциальное значение членства в ЕС в разрешении проблемы безопасности Киева, Тбилиси и Кишинёва и поэтому активно над этим работают. Тем не менее, особенная глубина и широта этих трех Соглашений об ассоциации означают, что их имплементация потребует многие годы. Это значит, что – хотя политически вступление в ЕС и легче, чем в НАТО – Украина, Грузия и Молдова еще не скоро смогут претендовать на членство в ЕС. Остается вопрос, что делать до момента их вероятного будущего вступления в Союз.

Пятый сценарий: Получение статуса т.н. Главного не-НАТОвского союзника США или/и заключение соглашения о безопасности на базе Будапештского меморандума.

После распада СССР Украина унаследовала третий по величине в мире арсенал ядерного оружия, который значительно превысил суммарное количество атомных боеголовок, находящихся тогда в распоряжении Китая, Великобритании и Франции. Разумеется, у Киева в начале девяностых не было возможности использовать большую часть этого оружия. Тем не менее, этот огромный арсенал, как и значительные производственные мощности и инженерно-технологический опыт Украины позволили бы Киеву создать небольшие, но функциональные и достаточно угрожающие ядерные войска.

Однако, Киев решил отказаться от всего своего ядерного оружия, оборудования и материалов, чтобы присоединиться в середине 1990-х к всемирному Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве государства без атомного оружия. Уже подозревая тогда российскую ирредентистскую угрозу, украинское правительство, однако, настаивало на том, чтобы Украина за отказ от своего ядерного арсенала получила гарантии безопасности со стороны т.н. стран-депозитаров ДНЯО, т.е. от Вашингтона, Лондона и Москвы, которые и подписали Будапештский меморандум в 1994-ом году.

Безусловно, этот меморандум не является полноценным международным договором. Он предоставил Украине не «гарантии», как часто утверждается в украинских СМИ, а «заверения» (assurances) о безопасности. Тем не менее, поскольку будапештский документ тесно связанный с ДНЯО, Москва в 2014 году нарушила не только территориальную целостность Украины. Опосредованной жертвой российской аннексии Крыма и интервенции на Донбассе также стало международное доверие в действенность Договора о нераспространении ядерного оружия. На этом фоне, Украине стоит в будущем попробовать убедить Вашингтон и Лондон подтвердить свои заверения 1994-го года и сделать это не только и не столько из-за солидарности с Украиной, а ради сохранения будущей прочности всемирного режима нераспространения.

Стандартный формат обеспечения безопасности, который США применяет к избранным партнерам по всему миру – это т.н. статус Основного союзника вне НАТО, который предусматривает ряд особых возможностей по сотрудничеству в сфере безопасности и может сопровождаться пактом о военной помощи между Вашингтоном и его союзником. В декабре 2014 года в Конгрессе США уже серьезно рассматривали предоставление этого статуса Украине, но в последний момент это положение было исключено из соответствующего законопроекта. В марте 2017 года Верховная Рада приняла резолюцию, в которой она прямо просит Вашингтон объявить Украину своим Основным союзником вне НАТО. В будущем, возможно, даже стоит Киеву стремиться к трехстороннему договору между Украиной, США и Великобританией на основании обещаний Вашингтона и Лондона Киеву в Будапештском Меморандуме 1994-го года.

Очевидная причина, почему такого договора и военного сотрудничества еще нет – это то, что США и Великобритания тогда рискуют быть втянутыми в конфликт Украины с Россией. С другой стороны, такой шаг бы и повысил ставки для России в её гибридной войне против Украины, и тем самым мог бы помочь сдержать будущие атаки Москвы. Более того, предоставление Украине более серьезных гарантий безопасности США и Великобритании, чем заверения в рамках Будапештского меморандума, усилило бы всеобщее доверие к международному праву в целом, и ДНЯО в частности. На этом фоне, Вашингтон и Лондон однажды смогут решить, что им всё же стоит принять такой риск и произвести некий «апгрейд» будапештской сделки 1994-го года – не только и не столько ради безопасности украинцев, а в интересах дальнейшего функционирования режима нераспространения. В таком случае, Украина сможет существенно усилить свою международную включенность и отойти от своего сегодняшнего положения в европейской «серой зоне» безопасности.

Парадоксальным образом, такое развитие было бы и в коренных стратегических интересах российского государства – факт, который, конечно, циничная «кремлёвская политология» решительно бы отрицала. Восприятие России как мировой державы и ее международный вес более тесно связаны с относительной грозностью и эксклюзивностью её ядерного арсенала, чем, например, в случае США, Китая, Франции и Великобритании. Международный вес этих четырёх стран, правда, тоже базируется на их статусе официальных ядерных держав в рамках ДНЯО. Но их статус и репутация связаны не только с их ядерным оружием, но и с другими факторами, как например, со значимой экономической мощи, высоким академическим потенциалом и разными технологическими инновациями этих более или менее динамичных наций.

Сохранение мирового статуса и веса России как страны, достижения которой во вневоенных сферах более скромные, чем у других ядерных держав, поэтому особенно тесно связано с будущим соблюдением ДНЯО. Если разные страны мира будут терять свое доверие в эффективность ДНЯО и соответственно начнут сами приобретать ядерное оружие, то это снизит, в первую очередь, относительный международный вес России. Москве будет труднее других официальных ядерных держав компенсировать постепенное снижение особенности ее имения ядерного оружия другими рычагами влияния. Относительные статусные потери от возможного будущего роста количества стран с ядерным оружием будут у России больше, чем у любой другой страны мира. Поэтому, Москва должна была бы быть – в виду специфического международного геополитического положения России – самым ярым гарантом ДНЯО. Но, конечно, последние операции Кремля в Украине противоречат в самых разных отношениях целям, которые можно было бы обозначить как коренные национальные интересы России – и не только в сфере её относительного международного веса.

Шестой сценарий: Украина, Грузия и Молдова, а также ряд посткоммунистических государств-членов НАТО создадут коалицию, воплощающую старую польскую идею «Междуморья» (Интермариум).

Геополитическая ситуация Киева, Кишинева и Тбилиси – на абстрактном уровне – похожа на ситуацию новых государств Центрально-Восточной Европы, которые появились после Первой мировой войны, таких как Польша, Чехословакия, Литва, Латвия, Эстония. Как и эти государства в межвоенный период, Украина, Грузия и Молдова сейчас находятся в некой геополитической «дыре», и их суверенитету угрожает ревизионистская держава. Россия уже успела сделать из всех троих этих стран «несостоявшиеся государства» путем активного подстрекательства и целенаправленной поддержки в них сепаратистских движений. Без помощи Москвы, шесть сепаратистских единиц на территории этих стран не было бы. Опосредованно, Россия также причастна к сепаратизму в Азербайджане, где Москва помогает Армении, которая в свою очередь поддерживает сепаратистов Нагорного Карабаха.

Грузия, Украина, Азербайджан и Молдова в настоящее время уже входят в т.н. Организацию за демократию и экономическое развитие, известную под аббревиатурой ГУАМ. Объединение четырех стран в этой коалиции отдаленно напоминает межвоенный восточноевропейский проект под названием «Интермариум» (т.е. «земли между морями»). После распада империй польские и другие политики бывших колоний разных империй в Европе развили идею объединения их наций между Балтийским, Черным и Адриатическим морями. Основная цель Междуморя и подобных проектов заключалась в том, чтобы усилить относительную безопасность этих самих по себе слабых государств, создав союз, который сделает буферную зону между потенциальными ревизионистскими Германией и Россией/СССР более безопасной. Но эта идея так и не была воплощена – и не смогла остановить начало Второй мировой войны.

ГУАМ же, как и другая аналогичная организация, созданная в 2005 году, т.н. Сообщество демократического выбора, стали реальностью. Однако, эти коалиции по своим составам и статутам слишком слабые, чтобы противостоять военному вмешательству и другим т.н. «активным действиям» России в нынешней «серой зоне» между НАТО, с одной стороны, и Организацией договора о коллективной безопасности, с другой. Ближайшие западные соседи Украины – Польша, Словакия, Венгрия, Румыния – и другие восточные страны-члены НАТО должны быть заинтересованы в стабильности и безопасности особенно украинского государства. Возможный крах украинского государства в результате новой российской атаки сказался бы на них в самых разных отношениях.

Но, несмотря на такую общность интересов наций Центрально-Восточной Европы, до сих пор не было каких-либо существенных действий для создания соответствующей объемлющей структуры безопасности стран этого региона. И это на фоне того, что уже существует некая модель для такого соглашения между членом и не-членом НАТО в регионе. В 2010 году Азербайджану удалось подписать с Турцией Договор о стратегическом партнерстве, который включает в себя и статью о возможной военной помощи Анкары для Баку. Таким образом не только США в своих разнообразных союзах вне НАТО, но и Турция своим договором с Азербайджаном уже перешли «красную линию» дачи ратифицированных гарантий безопасности членами НАТО за пределами альянса.

Тем не менее, для Польши, Румынии и других восточноевропейских соседей Украины идея их участия в антикремлевской коалиции за пределами НАТО, видимо, неинтересна. Хотя идея Интермариума иногда упоминалась польскими политиками, в том числе нынешним президентом Польши Анджеем Дудой, в течение последних 25 лет, Варшава еще не предприняла никаких конкретных шагов для ее реализации. Сегодня, Варшава, кажется, больше заинтересована в строительстве антинемецких восточноевропейских коалиций внутри ЕС, чем в решении проблем безопасности на восточной границе Польши.

Полезность ЕС или НАТО в случае самого апокалиптического, но вполне возможного сценария для украинского государства, т.е. его распада, для западных соседей Украины была бы ограничена. Непонятно, например, насколько Брюссель смог бы помочь Польше, Словакии, Венгрии и Румынии при притоке несколько миллионов украинских беженцев или же при взрыве самой большой АЭС Европы в Запорожской области. Полагается ли Варшава на то, что войска НАТО начнут стрелять по украинским беженцам после исчерпания максимума количества беженцев, которое Польша согласна принять, т.е., например, после прихода третьего миллиона иммигрантов из Украины в течении нескольких недель? Надеется ли Бухарест на то, что ЕС введёт строгий визовый режим для запорожских радиоактивных частиц, когда они начнут массово пересекать Шенгенскую зону через румынско-украинскую границу?

Вероятность полного краха украинского государства и его апокалиптических последствий, конечно, низкая. Однако, ставки для восточных членов НАТО в стабильности Украины – огромные, а возможности НАТО помочь в этом отношении (из-за упомянутой боязливости западных европейцев) – ограниченные. На этом фоне, относительная пассивность, в частности, Варшавы, Бухареста, Будапешта и Братиславы в преодолении восточноевропейской «серой зоны» удивляет. Эта бездейственность, возможно, связана с тем, что взгляд многих центрально-восточных политиков, дипломатов и даже некоторых экспертов на свой регион сегодня «астрономический».

В не полностью осознанном «астрономическом» воображении Европы среди посткоммунистических элит, континент разделен на хорошую «планету» ЕС и НАТО, и плохую «планету» всех других стран. Нахождение на правильной «планете», в этом пост-географическом воззрении, решает все основные проблемы безопасности. Важно лишь то, чтобы ни во коем случае не войти в какую-то связь с другой «планетой», не быть вовлечённым в её проблемы и тем самым быть перетянутым из «правильной европейской» в «неправильную постсоветскую» зону. В дивном новом мире центрально-восточной политологии, плохая планета настолько далека от хорошей, что ее проблемы несущественны для счастливых обитателей планеты ЕС/НАТО.

Есть, конечно, и другие причины для того, что периодически всплывающая идея о создании Междуморья пока осталась невоплощенной. Так, недавний националистический поворот во внутренней и внешней политики Польши привёл к новым напряжениям как в польско-советских, так и польско-украинских отношениях. Неудачная официальная постмайдановская политика исторической памяти Киева – особенно в отношении интерпретации значения и увековечивания лидеров ОУН-УПА – подыгрывала этому польскому повороту. В частности, это касается деятельности нового руководства правительственного Украинского института национальной памяти (УИНП), состоящее из историков, которые не публикуются в серьёзных академических журналах. Бездарные инициативы УИНП и ему подобных институтов в значительной мере облегчили утилизацию новых польско-украинских напряжений российской пропагандистской машиной.

Заключения

Ни один из этих шести сценариев не обнадеживает. Первый, о сохранении «серой зоны», сегодня кажется наиболее вероятным. Но он, возможно, с учетом известного прошлого опыта, в конечном счёте – тупиковый. Остается неясным, может ли даже более сильная, чем сегодня, кооперация, адаптация и консолидация в рамках этого сценария заменить или компенсировать официальную и устойчивую институциональную интеграцию Украины, Грузии и Молдовы в более или менее значимую международную коалицию до такой степени, что безопасность этих трёх стран существенно усилится.

Остальные пять сценариев, напротив, дают некоторые международно-правовые механизмы серьёзного обеспечения безопасности в сегодняшней «серой зоне». Они бы принципиально поменяли всю геополитику Восточной Европы путём подписания новых больших договоров. Но эти сценарии, которые в разных измерениях выгодны Украине, Грузии и, частично, Молдове, сегодня малореалистичные, если не фантастичные. Тем не менее, эти пять сценариев в той или иной мере могут стать возможными в будущем, если произойдут существенные изменения во внутренней или внешней политике тех или иных вовлеченных в восточноевропейский регион стран и организаций.