Фашизм – это когда вам перерезают горло, потому что «вы – собаки неверные»

Статті

29.03.2016 12:00

Михаил Веллер, «Facenews»

Статті

Мои слова должны вызывать яростное возмущение у всех правозащитников, неолибералов и гуманистов с воплями, что это фашизм. Но мое мнение: фашизм – это когда вам будут спокойно перерезать горло, потому что «вы — собаки неверные». И если вы не хотите защищать свой народ – женщин, стариков, детей – то вы вообще не люди.

Что произошло в 20-е годы на Западе? Начиная с Германии – а Германия, строго говоря, родина научного социализма и научного коммунизма, хотя и Англию с Францией нельзя обойти вниманием, нельзя не признать их заслуг – они решили, что главное в мире – это человеческое счастье. Когда тебе не дают дышать, то мысль справедливая. Но, в конце концов, где же обещанное счастье?

Когда счастье отдельного человека объявляется венцом всего и любые попытки лишить человека прав на какое бы то ни было его счастье, на любые виды счастливого довольствия объявляются преступлением против его личности и ограничением его свобод, то следствия бывают необыкновенно интересными. Потому что все виды сексуальных удовольствий, все формы мировоззрений, все варианты человеческих отношений, все разновидности трудовой этики и так далее – всё это объявляется совершенно свободно отдаваемым на усмотрение человека, если он этим особо никого не ущемляет. Пусть живет как хочет.

Что из этого следует? Из этого мгновенно следует релятивистская мораль. То есть в одно время одно хорошо, а в другое время хорошо и правильно другое. Вот один человек хочет так – он прав. А другой человек хочет эдак – он тоже прав. Все правы. Все мировоззрения правы, все виды удовольствий правы, все образы жизни совершенно правомерны.

Вопрос: а может ли существовать социум, внутри которого живут люди, которые дудят «кто в лес, кто по дрова»? Звучит ответ: « Может. Надо быть терпимыми и уважать права всех. Надо просто соблюдать закон. При этом, закон должен давать человеку максимальную свободу».

Но когда чего-то делается, оно всегда стремится расширяться. Например: насилие над личностью – это плохо. От этого идем дальше: любое насилие над личностью — это плохо. Потом продвигаемся в вопросе «что такое плохо»: любые попытки поставить человеку какие бы то ни было рамки в чем бы то ни было. Допустим, по кампусу идут голые студенты, говоря, что они нудисты — таковы их убеждения, они же никому этим не мешают! Да, они ходят голые, но в этом нет ничего плохого: что естественно, то не безобразно. В конце концов, победителями конкурса красоты они быть не обязаны.

Но тут собираются другие студенты, допустим, студенты-мусульмане, и говорят: «Вы знаете, они оскорбляют наши религиозные чувства, потому что, по шариату, это как минимум оскорбление». Собирается совет и думает над вопросом: А как мы это будем примирять? В самом деле, для одних это оскорбление, а для других — свобода. А давайте проголосуем: одеваться им или не одеваться?» В результате приходят к выводу: одеваться. Потому что голые студенты – это белые протестанты, принадлежащие к большинству, а мусульмане не принадлежат к христианскому большинству и не стопроцентно белые. Следовательно, они - меньшинство и значит, они угнетенные. Значит, их права должны учитываться в первую очередь. Из идеологии «каждый имеет право на все» мгновенно вырастает то, что было названо «позитивной дискриминацией». Появляется представитель угнетенного меньшинства. Может, чернокожего сегодня уже никто не угнетает, но называть его негром нельзя – это оскорбительно. Он – афроамериканец! Его предков когда-то угнетали. Это означает, что при прочих равных им должно оказываться предпочтение.

Платон две с половиной тысячи лет назад сказал и с тех пор это повторяли бессчетно: «Что хорошо для улья, то хорошо и для пчелы». «Нет, – сказали неолибералы (которые произошли-то, в общем и целом, от неокоммунистов и неосоциалистов 20-х годов). Что хорошо для каждой отдельной пчелы, должно быть хорошо для всего улья вместе». Но проблема в том, что такой улей будет разваливаться.

Я сформулировал много лет назад: когда нет идеи или цели, ради которой можно отдать жизнь, то нет, собственно говоря, и того, ради чего жить на этом свете. Ценность жизни измеряется тем, за что ты готов ее отдать. Если ты ни за что не готов ее отдать, то твой идеал существования не отличается от идеала существования полевой мыши: чтобы была надежная, теплая норка, чтобы было много еды, что хищники тебя не съели, чтобы потомство можно было спокойно выводить. А чего еще? Еще бы, чтобы погода была хорошая. Но это не идеал человечества — это идеал хомяка, идеал животного, которому совершенно не нужен никакой мыслительный аппарат. Это все находится на уровне инстинктов. Потому что человек по природе своей немножко больше, чем потребитель.

И когда каждый будет «кто в лес, кто по дрова», то образуется вавилонская башня, которая обязательно рушится, потому что каждый начинает говорить на своем языке и народы разбредаются в разные стороны. Именно надличностные ценности позволяли людям на некоей безусловной основе, которая выше каждого из них, собираться в социумы и делать общие дела, без чего человек не существует. Грубо говоря, человек не существует без надличностных ценностей.

Ни для кого не секрет, что в ряде городов Западной Европы, в ряде кварталов Марселя, Брюсселя, да и в Париже, в конце концов, есть кварталы, куда полиция не рискует соваться. Почему же полиция не рискует туда соваться? В полиции работают вполне физические развитые обученные парни, у которых есть наколенники, шлемы, забрала, дубинки, гранатометы со слезоточивым газом, пистолеты по 17 патронов в обойме. У них всё есть! Чего они не рискуют туда заходить? Потому что когда им начнут оказывать силовое сопротивление – кидать камни, бить дубиной по голове – и если они ответят тем же самым, сразу попадут под пресс правозащитников: непропорциональное применение силы, некритическое отношение к насилию.

Вместо того, чтобы сказать: «спасибо, парень, ты пострадал - тебе поставили два синяка и сломали ребро, но ты вот тех троих скрутил! А то, что у них рожи в синяках – очень хорошо! – мало наставил», вместо этого полицейский попадет под разбирательства. Вот такая казуистика.

Помните, наверное: когда были теракты в Париже, то должны были расстрелять посетителей еще одного кафе. Где-то около 30-ти человек. И туда ворвались двое арабских ребят с «калашниковыми», но на их несчастье там сидели двое сотрудников колумбийского наркокартеля - обсуждали свой вопрос за чашечкой кофе и рюмочкой кальвадоса. Они мгновенно выхватили стволы и пристрелили этих террористов. Вопрос: это пропорциональное применение силы или непропорциональное? Они теперь должны сидеть за незаконное хранение оружие, незаконное ношение и незаконное применение оружия, за превышение пределов необходимой самообороны, может быть? Ведь в них же еще не начали стрелять. Вот вопрос: что с ними сделают?

Может быть, их нужно было бы пригласить в Елисейский дворец, наградить обоих крестом Почетного легиона и сказать, что все преступления, которые они совершили на сегодняшний день, им прощаются и переводятся в разряд условных, а вот вообще в их честь сейчас будет банкет? Было бы разумно и справедливо. Но я не знаю, что там было на самом деле, потому что пресса благополучно молчит.

Чем отличаются теракты между собой? Когда террорист совершает теракт у себя на родине – это одно, а когда приехавши в другую страну – это другое. Когда терроризм имеет адресный характер - скажем, взрывают лидера какого-то государства для того, чтобы поменять существующую политику или для того, чтобы за что-то отомстить – это одно. Когда терроризм носит безадресный характер, а людей взрывают по принципу принадлежности к какой-то религии, к какой-то национальности, к какой-то стране – это другой характер. Так что теракты в Судане, в Турции, в Москве и в Брюсселе – все они носят несколько разные характеры. В Европе, прежде всего, живут неверные. Это люди, которые поганят заветы Пророка; которые неправильно живут; которые все плохо делают, и вообще в Европе должна быть святая земля по шариату.

Пока не везде это признали. Есть еще места, где с террористами борются достаточно жестоко и бескомпромиссно. И к мигрантам вообще относятся не как к существам первого сорта, для которых, конечно, нужно все с себя снять и отдать, в первую очередь, им все лучшее. Но в Европе относятся именно так. Например, обнаруживается, что убит сотрудник охраны атомной станции в Бельгии; у него похищен пропуск на эту станцию, и выясняется, что, оказывается, они собирались взорвать АЭС. Если бы они взорвали АЭС, то тут бы мало никому бы не показалось! Но, если верить тому, что проникает в интернет, бельгийская прокуратура сразу заявила, что она отрицает версию убийства этого человека террористами. Она еще не знает, в чем дело, но уже отрицает. Почему? Ну, чтобы не нагнетать исламофобию.

Представьте на минуточку, что Вы – коренной француз. Ознакомьтесь, пожалуйста, вот с таким перечнем мер и скажите, как Вы к нему отнесетесь: Прекращение дальнейшей эмиграции из неевропейских стран и ужесточение требований при получении французского гражданства, то есть прием не более 10 тысяч эмигрантов в год. Далее, прекращение государственной медицинской помощи и программ воссоединения семей для мигрантов, то есть еще не граждан. Дальше, возврат к традиционным ценностям, ограничение абортов, поощрение многодетных семей и сохранение французской исконной культуры. Дальше, проведение протекционистской политики, поддержка отечественных производителей, мелкого и среднего бизнеса через снижение налогов для них. Далее, при наличии равных достоинств и навыков – равных – предоставление рабочих мест и пособий сначала французам, а уж потом мигрантам. Далее, создание министерств внутренних дел эмиграции и секуляризма. Далее, запрет всех расистских, сексистских и дискриминационных практик. В частности, в общественных местах, к примеру, запрещения халяля в школьных столовых, раздельного посещения бассейнов и так далее. Обсуждение возращения смертной казни за убийство. Далее, снижение возраста уголовной ответственности с 18-ти до 15-ти лет. Далее, ужесточение наказания и отмена социальных льгот рецидивистам. Далее, конституционная реформа в плане ограничения президентского срока: не более одного избрания на 7 лет. Расширение практики референдумов, изменение статуса заморских территорий Франции. Изменение выборной системы с мажоритарной на пропорциональную, то есть справедливую и равную. Далее, восстановление примата национального законодательства над европейским. Пересмотр договоров с Евросоюзом и выход из НАТО. Далее, немедленный вывод французских войск из Афганистана. Далее, против принятия Турции в Евросоюз. Далее, противодействие процессам глобализации, евроинтеграции, большая степень независимости страны от Евросоюза и международных организаций. И последнее: поддержка государственного участия в областях здравоохранения, образования, транспорта, банковского дела и энергетики. Это - программа одной из партий, которую во французских и других европейских СМИ называют праворадикальной и неофашистской. Это программа Национального фронта Франции Марин Ле Пен. Хотел бы я знать, что можно усмотреть в этом фашистского, националистического и несправедливого?

Вопрос: Что делать с террором? Когда преступник, организовавший теракты, скрывается в том самом квартале, куда полиция не суется, не имеет никакого значения, какую религию исповедуют жители этого квартала; не имеет значения, из какой страны они прибыли; не имеет значение их идеология. Имеет значение, что их квартал криминальный, и этот криминалитет должен быть подавлен. Какими средствами? Адекватными средствами. Чтобы больше район не был криминальным. Вот что хотите, то и делайте, но чтобы криминальным он больше не был. Всё! Потому что иначе, пока они не взорвут вам на голову атомную станцию, они не успокоятся.

Но правозащитники придерживаются иной точки зрения, и они в этом очень преуспели.

Много лет назад Первое Главное Управление КГБ (внешняя разведка) возглавлял генерал Шебаршин - начитанный, умный и остроумный человек. Одна из его фраз: «Абсурд – это реальность, доведенная до отчаяния». Такое ощущение, что в Европе реальность уже благополучно доведена до отчаяния. В России ситуация тоже близка к этому, но немного другим, своим путем. Мы идем на помойку разными с Европой путями.

Так вот, что касается правозащиты, доведенной до абсурда: сегодня в Европе правозащитник это СПИД, уничтожающий социальный иммунитет.

Возвращаясь к тому, с чего начал: человек не живет сам по себе, и его интересы не превыше всего. Человек – часть единого, неразъемного социума, и только социум не просто гарантирует ему защиту и блага, но он позволяет ему быть человеком, а не животным. Человек, воспитанный с младенчества животными, вырастает животным. И интересы социума с интересами человека едины, потому что один, сам по себе он вообще никто.

Правозащитники говорят, что нет-нет, нужен, конечно, социум, но при этом главнее интересы каждого. Но, встает вопрос, который на уровне литературы 20-го века поставил когда-то Грэм Грин в самом, наверное, известном из его романов «Тихий американец». Это дилемма: Если ты знаешь, что преступник, террорист заложил бомбу, и если она сработает через час или через три часа, то разорвет в клочья несколько десятков ни в чем ни повинных людей, — а он не хочет разговаривать — встает в полный рост вопрос: ты будешь соблюдать его права и дашь быть разорванным на куски тридцати невинным, или ты, как кое-где иногда порой учат спецслужбы, сточишь ему зубы напильником и примешь все необходимые меры для того, чтобы вышибить из него правдивую информацию и спасти эти тридцать человек? И плевать на его вонючую вредоносную жизнь и лучше бы он совсем не родился?

Мои слова должны вызывать яростное возмущение у всех правозащитников, неолибералов и гуманистов с воплями, что это фашизм. Но мое мнение: фашизм — это когда вам будут спокойно перерезать горло, взяв левой рукой за подбородок и оттянув кверху, потому что «вы — собаки неверные». Вот это будет фашизм. И если вы не хотите защищать свой народ – женщин, стариков, детей – то вы вообще не люди. Вы – «ходячие удобрения, смазка для штыка» по одному из бессмертных выражений братьев Стругацких.

Сегодняшняя борьба с террором — очень тяжелая, очень сложная, очень неоднозначная вещь. Что касается Европы, я думаю, что скоро там снесет всю эту левую верхушку. Но есть более интересная вещь. Я уже как-то говорил, что все бараны делятся на большинство – процентов 85, которые поют то, что им внушили в течение месяцев и лет, и на меньшинство – 5 или 15 процентов, которые хором поют противоположное по принципу: «стрижено – нет, брито». И обе группы баранов готовы удавить тот 1 процент, который говорит, что все это иначе: не так и не эдак, а несколько сложнее. Вот бараны удивительно быстро перестраиваются, когда меняется ветер. Они когда-то кричали: «смертную казнь троцкистским собакам!», а потом голосовали за всеобщее добро…

Вот за то, чтобы никто из нас не был баранами.

Источник: Эхо Москвы