Украинским героям нужны психологи, но Минобороны это не волнует

09.01.2015 15:32

Об ужасах психологических расстройств, непременно возникающих чуть ли не у половины участников любых боевых действий, и о том, какие социальные проблемы ждут Украину из-за бездействия Минобороны в области психологической помощи, FaceNews рассказал военный психолог, капитан Андрей Козинчук.

Бойцы АТО (фото capital.ua)

Афганский синдром — причина асоциального поведения ветеранов

Военный психолог, капитан Андрей Козинчук, является представителем Ассоциации специалистов по преодолению психотравмирующих факторов. Козинчук поясняет, каковы психологические последствия участия в боевых действиях. «После того, как заканчиваются боевые действия, у участников часто возникает так называемый афганский синдром», — говорит Козинчук.

«По-научному он называется ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство. Особенностью ПТСР является то, что оно проявляется через 3-6 месяцев после окончания войны. То есть, солдат поехал домой, всё нормально, и тут начинает проявляться ряд симптомов. Один из них — флешбэки. Солдату видятся те неприятные воспоминания, которые он не хочет видеть. Также у него может быть бурная активность, обусловленная комплексом вины. Это всё приводит к тому, что он может употреблять спиртные напитки постоянно, наркотические вещества, а также создавать бандитские, криминальные группировки, для того, чтобы воссоздать картинку, которая была на войне. Он может беспричинно набрасываться на семью, близких и любимых ему людей, и при этом не отдавать себе отчёт в том, что он делает. Собак убивать. Это очень асоциальные вещи. Также у ПТСР есть соматические проявления: нарушения сна, головные боли, сердечные приступы, хождение во сне.

В афганском конфликте на психологическую помощь абсолютно не обращали внимания. В результате, ПТСРу было подвержено более 50% солдат, а это уже проблема не индивидуальная, а социальная. Дело в том, что если человек, страдает ПТСР, то страдает и вся его семья, соседи, много-много людей. Если такой человек один на тысячу — общество может справиться, а если их 50 на 200 человек, то это очень сложно».

FN: То есть, возможное последствие того, что сейчас нет психологов в зоне АТО — это то, что будут образовываться банды, уровень бандитизма повысится?

АК: Да. Это в том числе. Человек захочет либо вытеснить это очень жёстко, или воссоздать эту картину, и один из вариантов — это создание этих группировок. Как вы помните, в 1990-х большинство группировок состояло именно из людей, которые побывали в Афганистане. Но тогда ещё было время благоприятное, потому что страна развалилась, создалась другая, и были очень благоприятные условия для такого ужаса. Но и сейчас есть негативные факторы. Бывает, что Министерство обороны не идентифицирует наших героев, не всем присваивают звание участника АТО, и это очень сильно негативно людей настраивает.

Предотвратить социальную катастрофу могут психологи

FN: Психологи могут помочь участникам боевых действий, чтобы у них не было таких симптомов?

АК: Наша задача — предотвратить. Психологическая помощь военнослужащим разделяется на три этапа. Первый этап — это когда идёт набор военнослужащих, их только начинают готовить. Тут наша помощь состоит в том, чтобы определить, насколько эффективен будет этот военнослужащий в бою. Следующий этап — работа на передовой, непосредственно вследствие выполнения боевых задач. Это работа с боевыми психологическими травмами. К примеру, человек стал свидетелем смерти своего товарища. Очень часто эти военнослужащие собирают трупы своих товарищей. Это уже травма, и обязательно нужно с ними работать. Также есть такая штука, как ступор, то есть человек просто бесконтактен, он идёт в бой, но ничего не делает абсолютно. Нужно с ним работать тоже, потому что командиру некогда заниматься такими вещами, ему нужно вести бой. Третий этап — реабилитация. Чтоб не возникло ПТСР, необходимо проводить реабилитацию в реабилитационных центрах или непосредственно на территории воинской части.

Когда появляются симптомы — это уже работа психиатра, возможно, фармакология, ну и плюс психолог. А для того, чтобы этого не было, нужна работа с психологом на всех описанных этапах. То есть, с начала формирования команды, ещё до войны. Потом — на войне, потом — после. По стандартам мировым, военнослужащему после боевых действий нельзя возвращаться сразу домой, он должен ехать в реабилитационный центр, хотя бы на две недели, а может, и на месяц. Там его могут посещать родные, близкие, друзья. Для того, чтобы абсолютно поменять ему обстановку. То есть, была война, а тут — благоприятная обстановка, белые простыни чистые, трёхразовое питание. И самое главное — привить социализированность. Чтобы он снова смог ходить на работу, заботиться о семье, встречаться с друзьями-товарищами и вести, насколько это будет возможно, нормальный образ жизни.

Психологов, готовых работать под «Градом», в Украине можно по пальцам пересчитать

Выходит, по стандартам, проверенным армиями многих стран, личный состав вооружённых сил должен постоянно находиться под присмотром психолога и получать возможность пройти реабилитацию до возвращения в семьи. Однако украинская армия эти стандарты игнорирует. Козинчук сообщает: «В нашей стране такого нет. Я военный психолог сам, я могу это сказать изнутри. Необходимость в психологах нивелируется, этим вопросом не занимаются. Психологов очень мало. Особенно тех, которые кризисные психологи — их вообще по пальцам можно пересчитать. И в вооруженных силах такого мнения нет, что человека нужно отправлять на реабилитацию. Это всё на волонтёрских началах».

FN: Сколько у нас кризисных психологов нужной для работы с боевым стрессом компетенции, обучали ли их в Украине, обучают ли сейчас?

АК: Обучали, но это была теоретическая часть, которая не имела ничего общего с практикой. Как правило, психологи, работающие у нас — это психологи, которые работали с майдановцами. Была у них теоретическая часть абсолютно разного направления, а потом они столкнулись с практикой. Нам помогали иностранные психологи: американцы, словаки, поляки. Наша ассоциация сейчас — около 400 человек, но тех, кто работает в зоне АТО, больше 15 не наберётся. Тут особые требования должны быть. Потому что человек, который работает во время боевых действий — он сам подвергается стрессу, а психологу нужно оставаться психологом, не обращать внимания на обстрелы, пальбы, возможность, что он умрёт. Он должен работать дальше. Когда я был на передовой, нас за два дня накрыло 11 раз «Градом». И в это время надо не в панику впадать, а продолжать работать. Я дальше проводил тестирование, общался с ребятами, и получали какие-то результаты. Такое могут не все, и мы считаем, что лучше пусть будет меньше, да лучше, чем лишь бы кто ехал на передовую. Потому что психолог — это такая профессия, которая может как помочь, так и навредить, очень сильно.

В Минобороны нужных психологов нет и до конца АТО, видимо, не появится

FN: Каковы будут последствия того, что сейчас нет психологов в зоне АТО?

АК: Больший процент личного состава, который будет подвержен ПТСРу со всеми вытекающими анти-социальными особенностями поведения.

FN: Государственные структуры каким-то образом занимаются психологической помощью воюющим в АТО?

АК: Нет. Мы сотрудничаем с Министерством обороны, потому что у них есть два-три психолога, и всё. Поэтому они просят, чтобы мы им помогали. Мы сделали договор, что мы на добровольных началах помогаем, и они нас, грубо говоря, заказывают. Например, есть подразделение, где есть ряд проблем по личному составу. Мы туда приезжаем и с ними работаем. Государство пока не включилось, потому что на военных психологов ставка вообще не ставилась. Это были люди, которые занимались какими-то стенгазетами, бумажками.

Волонтёрские реабилитационные центры

Ассоциация, в которой состоит Козинчук, занимается сегодня созданием реабилитационных центров на волонтёрских началах. Меценаты предоставили несколько помещений разного размера. «Кто-то огромную дачу даёт, где можно 20 человек разместить, а есть кто даёт огромные санатории, мы там сможем до 200 солдат поселить. Они все разные. Уже 3 или 4 есть, в Киевской и Житомирской областях пока», - сообщает Козинчук, а я ужасаюсь: «Но ведь в АТО сейчас принимают участие десятки тысяч...». По словам психолога, их волонтёрских сил хватит на то, чтобы заняться реабилитацией 5-7 000 участников АТО. В первую очередь это будут наиболее пострадавшие. Тем же, кто участвовал в непосредственных столкновениях меньше других, придётся за реабилитацией стоять в очереди.

Мирным жителям-переселенцам или же тем, кто оказался на освобождённых территориях, а также родственникам раненных и погибших психологическую помощь также предоставляют активисты. Психологи МЧС, прибывающие на освобождённые территории, по словам Козинчука, не квалифицированы для кризисной помощи того типа, который необходим там, а родственникам погибших государство вообще помогает только деньгами. «Должно помогать», - исправляется Козинчук.

Оптимистичный прогноз

АК: У нас пока благоприятный прогноз, потому что, в отличие от Афганистана, мы воюем на своей территории, отвоёвываем свою землю — это входит в благоприятные факторы. Также нам очень сильно помогает народ. Например, в Афганистане ни о каком волонтёрском движении речи быть не могло, а сейчас есть те, кто по пять, по десять гривен несут, бабушки с пенсии откладывают. И это всё видно. Так что солдаты замечают и понимают, насколько это важно тем людям, которые его даже не знают. Это всё очень благоприятно, и потому у нас оптимистичный прогноз.

«Без собаки — никуда!» — как Вы можете помочь психологам-волонтёрам

В перспективе, это государственная махина должна будет организовать психологическую помощь украинским героям — или же зачем вообще платить зарплаты чиновникам от Минобороны? С другой стороны, на информационный запрос о том, как министерство будет обеспечивать психологическую помощь военнослужащим, мне ответили: у нас только один человек сейчас ответами на запросы занимается, а запросов — море, потому ждите письма ещё через неделю после установленного законом срока. Возможно, в Министерстве просто не хватает людей, чтобы справляться со всеми важными задачами? Однако для того, чтобы граждане, которые на это министерство платят налоги и без конца шлют пожертвования, поверили, что ведомству действительно нужно ещё больше бюрократов, институции нужно стать максимально прозрачной. Ведь пока она существует в закрытом режиме, не ясно: то ли людей министерству не хватает, то ли просто все, кто там работает, взяточники и бездельники. И жизненный опыт склоняет украинцев ко второму выводу.

Как бы там ни было, пока будет идти процесс реформирования министерства, все желающие могут помочь волонтёрам-психологам уже сегодня.

Для поездок в зону АТО психологам необходимы: каски и бронежилеты, оплата программного обеспечения, оплата путешествий плацкартом, питания.

Для реабилитационных центров требуются помещения, строительные материалы и люди, умеющие заниматься ремонтными работами, а также те, кто готов подключиться на разных этапах организации трехразового питания.

АК: Ещё нам нужен очень маленький ресурс на то, чтобы собаку купить, бумагу, краски, чтобы привезли нам телевизор, двд-плееры, чтобы мы могли проводить наши виды терапии.

FN: А собака зачем?

АК: Это терапия. У собаки такая же частота, как у лошадей, как у людей. В семьях, где живёт собака, конфликтов на 40% меньше. Собака — обязательно! Без собаки — никуда.