Правозащитник: Сенцов и Кольченко России ценнее как «живые страшилки»

Статті

06.08.2015 19:43

Ирина Шевченко

Статті

Российский правозащитный центр «Мемориал» признал Олега Сенцова и Александра Кольченко политическими заключенными. При этом власть РФ продолжает распространять о них «страшилки» и заявлять, что ФСБ защищает крымчан от «Правого сектора», подчеркивает активистка «Комитета солидарности», поддерживающего «крымских заложников», Александра Романцова. Пойдет ли Россия на уступки в этом деле, и есть ли угроза безопасности заключенных? Об этом Романцова рассказала в интервью FaceNews.

Российский правозащитный центр «Мемориал» признал Олега Сенцова и Александра Кольченко политическими заключенными. При этом власть РФ продолжает распространять о них «страшилки» и заявлять, что ФСБ защищает крымчан от «Правого сектора», подчеркивает активистка «Комитета солидарности», поддерживающего «крымских заложников», Александра Романцова.  Пойдет ли Россия на уступки в этом деле, и есть ли угроза безопасности заключенных? Об этом Романцова рассказала в интервью FaceNews.

Александра Романцова

Считаете ли вы дело Сенцова-Кольченко частью зачистки проукраинских местных жителей в Крыму?

Конечно, это очень четко видно. Это было первое акцентирование внимания ФСБ в Крыму, когда общественность активно указывала на людей, которые присутствовали на проукраинских маршах. В этот период очень многим специалистам и активистам «Третьего сектора», которые были активны в вопросах присоединения Крыма к украинским территориям, каким-то образом угрожали.

Это было расклеивание их фотографий с различными лозунгами вокруг домов, непосредственные звонки, вызовы на допросы в ФСБ. Мы четко пониманием, что это была волна, направленная для подтверждения мифа о «Правом секторе» в Крыму, о создании агентурной сетки, которая может быть опасна для местных жителей. То есть просто искали людей, которые могли подходить по профилю, поскольку реально «Правого сектора» в Крыму не было и нет.

То есть Сенцов и Кольченко просто подошли по определенным параметрам?

Да. Причем, они действительно участвовали в проукраинских акциях, и были где-то с кем-то знакомы. Но какого-то отдельного оргкомитета, подпольной ячейки или чего-то такого не было. Большинство активистов и общественных правозащитников, которые в этот период очень быстро выезжали из Крыма, сейчас работают в Киеве. Мы с ними общались, и они говорили, что были знакомы с этими людьми, но только потому, что все вместе приходили на митинги. Кроме того, приписывать Кольченко контакт с «Правым сектором» – человеку, который всю жизнь участвовал в антивоенных и социалистических акциях различных направлений – это даже смешно.

Российские правозащитники признали Сенцова и Кольченко политзаключенными

Их можно считать политическими заключенными?

Мы как раз сегодня (3 августа – прим.ред.) получили сообщение от самой авторитетной российской правозащитной организации – это правозащитный центр «Мемориал» – которая подтвердила, что Сенцова и Кольченко считают заключенными именно по политическим мотивам.

Владеете ли вы информацией о том, как проходят судебные заседания? Возможно, есть какие-то нюансы?

Заседания суда очень специфические. Во-первых, они были признаны открытыми, кроме одного, где будет рассматриваться 10-й том дела. Потому что там есть какая-то информация, признанная Россией государственной тайной. Мы догадывались, что такая ситуация может быть. До этого в Уголовный кодекс были внесены изменения насчет того, какая информация будет признаваться государственной тайной. И собственно, государственной тайной признаны любые операции спецподразделений, как военного, так и мирного времени. А это значит, что любая информация по деятельности ФСБ в Крыму будет считаться государственной тайной.

Во-вторых, адвокатов просили еще раз подписать подписку о неразглашении, потому что в 10-м томе есть информация от трех секретных свидетелей. Это люди, контактная информация по которым не разглашается. Адвокаты отказались что-либо подписывать, сказав, что не видят необходимости.

Могут ли эти три секретных свидетеля изменить ход рассмотрения дела?

Мы считаем, что эти тайные свидетели были специально введены в дело, чтобы ими можно было манипулировать. Повлияют ли они – это зависит от того, насколько качественными будут эти свидетели и их свидетельства.

До этого момента основной базой обвинения были именно свидетельства Черния и Афанасьева. Напомню, Афанасьев подтвердил, что его показания были даны под давлением. Он не отказывается от своей вины, но говорит, что Олега Сенцова и Александра Кольченко ни в чем не обвиняет.

Чирний же не отказался от своих предыдущих показаний, но отказался  дать какие-то новые в суде. Почему это очень важно? Во-первых, потому, что процессы по Чернию и Афанасьеву были закрыты, и адвокаты Сенцова и Кольченко не могли туда попасть, чтобы допросить основных свидетелей обвинения. Но тут действительно важен момент, что подтвердился факт давления на свидетелей.

Сейчас в судах присутствуют представители ОБСЕ, поскольку Уполномоченный по правам человека Валерия Лутковская написала письмо в их специальное подразделение, которое наблюдает за справедливостью судопроизводства стран-участников территории ОБСЕ. Соответственно, они прислали своих представителей. Эти представители будут на процессах Сенцова-Кольченко и Надежды Савченко. И точно так же министр внутренних дел Украины обратился ко всем странам, у которых есть консульства и посольства на территории России, в первую очередь к европейским странам и странам, которые входят в «Большую семерку», для того, чтобы они прислали своих представителей.

МИД не в состоянии поддержать украинцев, заключенных в России

Представители других стран уже как-то комментируют судебный процесс?

У них пока нет задачи комментировать, и процесс пока не на критической стадии. Сейчас единственная неудобная ситуация – то, что процесс перенесено из гражданского суда из Москвы в военный в Ростов-на-Дону. Это исключительно потому, что процесс не провели до 1 января 2015 года. А именно с 1 января вступили в силу изменения в Уголовном Кодексе Российской Федерации, согласно которым, дела по таким статьям – а их обвиняют в терроризме – рассматривают в военном суде.

Однако военных трибуналов в России два: Северо-Кавказский – это Ростов-на-Дону и Московский. Они могли оставить их в Москве – это было бы удобнее и для родственников, и для активистов, и для юристов. А теперь, в первую очередь, это истощает всех, кто старается помочь финансово в этом деле. Потому что в какой-то момент средств может просто не хватить. Сейчас у нас уже есть такая проблема с Кольченко, нам не хватает финансирования, чтобы полностью транспортировать и адвокатов, и свидетелей. Эта маленькая подлянка – очень серьезная для людей, которые пытаются поддерживать Олега и Александра.

А вообще помощь общественности ощутима?

И у Олега, и у Александра есть фан-клубы. Им постоянно пишут письма. Об Олеге знают немного больше, ему больше людей пишет из-за границы. У Александра очень много поддержки от таких же активистов левой направленности. Именно общественность активна в Украине и за ее пределами. В России, к сожалению, из-за общей конъектуры или каких-то опасений, или вообще отсутствия традиции общественной поддержки, это не очень популярные дела. Очень небольшой процент активных людей, с которыми, собственно, мы и сотрудничаем, помогают в этом деле.

Вы опасаетесь за безопасность заключенных?

Сейчас, когда они под всеобщим вниманием, уже нет. Значительно больше было волнений, когда их транспортировали. Практически неделю они провели в Воронеже, пока так называемый «столыпинский поезд», который собирает и развозит заключенных по всей стране, формировался.

Есть такая система в России, которую нам удается более-менее задействовать – Общественные наблюдательные комитеты, члены которых могут заходить в СИЗО, в тюрьмы. Они не могут говорить по сути дела, но зато могут обсудить с заключенными условия их задержания. Как только мы узнаем о гражданах Украины, которые где-то арестованы по политическим мотивам, сразу же находим ОНК этого региона.

У нас сейчас проблемы с еще одним украинским заключенным на территории России – Николаем Кортюком, которого держат во Владикавказе. Его адвокат не может к нему зайти и пока еще ни одного раза его не видел. Так же уже год его не видел консул. Поэтому это такая, к сожалению, система. И пока мы не поднимем шум, и эта информация не станет публичной, ситуация не изменится.

А раньше российские силовики применяли физическое насилие в отношении задержанных? В МИД неоднократно сообщали о пытках.

Мы знаем, что так происходило. Касательно тех двух офисов, в поджоге которых обвиняют Александра, а Олега – в его организации. Есть информация, что именно они – офисы «Единой России» и «Партии Регионов» – использовалась как перевалочная база для арестованных активистов. Сейчас, слава Богу, подпись о неразглашении заканчивает действовать, и с сегодняшнего дня мы начинаем публиковать материалы дела по Сенцову и Кольченко. И там будут заявления Олега касательно пыток, применимых к нему и в Крыму, и во время транспортировки. Касательно Александра были превышены полномочия при задержании, но вот в дальнейшем о пытках он не заявлял. То есть сейчас с ними ничего такого не делают, но то, что это было, говорят.

Достаточно ли усилий прилагает МИД, чтобы защитить подозреваемых?

Дело в том, что у нас вообще не очень развит механизм Министерства иностранных дел. Вот, например, консул действительно прикладывает очень много усилий, чтобы попасть к украинским гражданам, но, когда это не происходит, никаких других механизмов нет. На данный момент 11 граждан Украины арестованы на территории России именно по политическим мотивам, и к трем из них за целый год консул не смог попасть. Это во-первых.

А, во-вторых, все-таки консул – это не профессиональный адвокат. И даже если он поговорит с нашим гражданином на территории РФ, он не сможет представлять его дело в судах. Для этого нужно финансовое обеспечение, как минимум. Даже если адвокаты берутся за дело по минимальной цене своих услуг, им нужно финансовое обеспечение для перемещения, для экспертиз. К сожалению, МИД не имеет никаких фондов, чтобы обеспечить этим наших граждан, в отличие от МИД других стран.

Украинской дипломатии не хватает аргументов, чтобы выменять заключенных

Россия может пойти на уступки в этом деле?

Я просто не могу никаким образом спрогнозировать, на что они могли бы поменять людей, которых на всю страну, всей своей медиа-машиной пиарят, как злостных террористов. То есть имиджево они им значительно дороже и интересней как живые страшилки для своего же населения, чем какой-то обменный фонд. Кроме того, вопрос в том, на кого менять? На военных, о которых, если попадают в плен на территории Украины, сразу же заявляют, что они были уволены? Разве что, мы какого-то министра в плен возьмем и поменяем. Это моя мысль не как специалиста, а личная. Но пока я не вижу, чтобы наша дипломатия имела более ценные аргументы для России, чем эта картинка – «Правый сектор» в Крыму, и поэтому мы защищаем Крым.

На что готов Комитет солидарности, если обвинения с Сенцова и Кольченка не снимут?

Наша задача – добиться признания их узниками совести. Есть такой международный статус, очень важный именно для международного сообщества. Самое страшное в ситуации с Кольченко и Сенцовым – это то, что их не признают гражданами Украины. Если бы украинские граждане были осуждены на территории РФ, Украина могла бы договариваться, что забирает их на свои территории по международным стандартам. Пока Россия не согласится, что они – граждане Украины – процесс невозможен. Поэтому нашей главной задачей будет международный процесс по осуждению этого автоматичного гражданства и давлению именно на этот вопрос.

Во-вторых, мы хотим, чтобы не только Россия по 10 томов создавала дело, но чтобы и в Украине против людей, которые на тот момент еще были действующими сотрудниками украинского СБУ и арестовывали, удерживали, пытали на территории Крыма, было заведено и должным образом рассмотрено дело.

Сейчас, когда адвокату Закревской, которая представляет Олега Сенцова и Александра Кольченко на территории Украины, звонят и спрашивают, а можете ли вы завтра с Александром прийти на допрос, мы реально понимаем, что там человек никоим образом дело еще не рассматривал.

Комитет был создан в мае 2014, много ли активистов к вам присоединилось с того времени?

Комитет – это такая инициатива. В него входят представители различных организаций, собственно «Центра гражданских свобод», проекта «Без границ», просто журналисты и активисты, правозащитники из «Восток SOS», «Крым SOS». Сказать, что постоянно имеем 200-300 волонтеров мы не можем, но в момент, когда необходимо какое-то действие, у нас мобилизуется достаточно мощная экспертная группа.  Команда есть, она живая, будем работать, пока Олег и Александр не будут свободны.

Какие настроения сейчас у Олега и Александра? Что они говорят?

Мы владеем это информацией от родственников Александра и Олега. Олег, как всегда, шутит много. Сейчас попросил передать ему шоколадных батончиков, что удивило его сестру – он не очень любит шоколад. А вообще ситуация очень поменялась, потому что в Москве их держали в специфическом месте, а СИЗО в Ростове-на-Дону – обыкновенное. Там даже есть возможность какой-то канал телевизионный смотреть. Конечно, российский, что не очень приятно, но между тем, хоть какая-то информация поступает. И Олег, и Александр понимают, что так просто это все не решить, понимают, что сейчас происходят важные вещи.