Фтопку! Куда приведет Украину «мусорная люстрация»

Судьба политика «старого режима» с каиновой печатью Януковича на челе нынешней осенью в Украине мало чем отличается от судьбы турецкого вора какой ее видел профессор Мальцев из фильма «Джентльмены удачи». Помните? «Посадят вора в чан с дерьмом и возят по городу. А над ним янычар с мечом, и каждые пять минут — вжик мечом над чаном! Вот так он весь день в дерьмо и нырял!» Как этот процесс именовался на древнем Босфоре — неизвестно. В наши дни на брегах Днепра его подобие назвали «мусорной люстрацией». Контейнер с отбросами, таким образом, стал символом очищения, подчинив логике гигиениста всю остальную логику.

Сам этот факт отдалил нас от современного Запада с его капитализмом — то есть от того, к чему мы так неистово стремимся, — больше, чем мы могли себе вообразить. Ибо приблизил к зачаточному социализму в духе Пьера Леру. Автор термина «социализм» (а Леру как раз им и является) в середине XIX века всерьез пекся о том, дабы «каждый с благоговением собирал бы свои испражнения, чтобы вручить их государству в лице представителя фискальной службы в качестве налога или личного вклада». Ароматный оброк Леру, помимо заботы о будущих урожаях, предполагал индивидуальный характер. «Правый сектор» со товарищи придали ему черты широкой общественной инициативы.

Отходы политической жизнедеятельности принялись сдавать с монументальным размахом — как убитых воробьев в эпоху Культурной революции в Китае. И примерно с той же степенью эффективности. Ничего удивительного: задача хэппенинга (театрального действа с участием художника-провокатора) — сломать стереотип, показать, что «можно еще и так». Расширение горизонта допустимого — не более. Так что нашпигованные «регионалами» мусорные баки имеют такое же отношение к улучшению украинской политики, как воробьиные кладбища — к расцвету китайского сельского хозяйства.

Те, кто оценивает TrashBucketChallenge как позитивное явление, объясняют его необходимость пассивностью нынешней власти на ниве «державного очищения». Аргумент довольно противоречивый. Потому что если власть способна заниматься люстрацией без закона о ней, тогда какой смысл вымогать от нее принятия означенного нормативного документа, да еще клеймя ее в связи с этим за проволочки? Если неспособна — то как можно требовать от нее произвола, претендуя на то, чтобы Украина звалась правовым государством? Вразумительных ответов на эти вопросы нет. Нельзя ведь, например, всерьез воспринимать тезис о том, что, мол, принятие 16 сентября парламентом закона «Об очищении власти» помогло «развязать руки народной люстрации» — мнение, высказанное на днях Олегом Соскиным, директором им же самим организованного Института трансформации общества. Почтенный политолог и экономист не потрудился объяснить, как может закон, не вступивший в силу (президент подписал его лишь 9 октября), дать толчок действиям, которые в нем не прописаны. Здесь, по-видимому, скрыта какая-то загадочная каузальная конструкция, отсылающая непосвященных к максиме о «влиянии лунного света на рост телеграфных столбов». Нечто эпическое и благородное. Оно понятно: мифы — подручный материал политики. Однако они не могут служить ее основанием без того, чтобы не повлечь за собой серьезные негативные последствия. Миф о «легкой беременности законом» чаще, чем что-либо иное, вызывает к жизни призрак Макиавелли с его формулой: «цель оправдывает средства».

Наши братья по разуму из России привыкли видеть образец хаоса и беззакония в Евромайдане, но это от непонимания рычагов демократии — в том числе прямого действия. Майдан возник как протест против конкретного акта, совершенного тогдашним главой государства — отказа подписать Ассоциацию с ЕС. Он был требованием, но не был шантажом. Никто не грозил: мы сейчас начнем закатывать в асфальт всех тех, кто выступал против Ассоциации, и будем это делать до тех пор, пока на Банковой не одумаются. Претензия адресовалась именно тому, от кого зависела возможность ее снятия. Без привлечения третьих лиц в качестве страдающей стороны. Нынешняя ситуация с «люстрацией мусором» — в корне иная. Подавая сигнал власти, активисты в качестве разменной монеты выбирают тех, от кого решение проблемы парадоксальным образом не зависит. Если, конечно, не думать, что кучка вчерашних депутатов и весь тот миллион чиновников, госслужащих и правоохранителей, о котором упоминал премьер Яценюк как о пуле потенциальных «отставников», возьмут и в одночасье напишут на себя донос. В конце концов, никто в отношении себя не обязан подобного делать.

При таких обстоятельствах «очищение», наблюдаемое сегодня, имеет больше сходных родовых черт отнюдь не с Майданом, а с действиями экстремистов. Не по кровавости (крови, к счастью, пока немного, хотя случай с Шуфричем — тревожный звонок). По самой структуре. Вспомните, к примеру, «перформансы» боевиков Исламского государства. Есть послание. Есть адресат — президент Обама. И есть жертва, с которой грозят расправиться в случае неправильного поведения Обамы. Скверная аналогия? Да, скверная. Но в том-то и дело, что сами шестерни в обоих случаях крутятся одинаково. Это и объясняет, чем опасен выбранный механизм. Тем, что он переводит общественные процессы в плоскость революционной целесообразности. Которая рано или поздно в Украине потребует крови не только Шуфрича.