Наверное, нет ни одно человека из Луганска, кого бы ни коснулась каким-то образом война. В сказке о «Спящей красавице» была древняя старуха, которая пряла под самой крышей всю жизнь и слыхом не слыхивала о проклятии и запрете короля хранить прялки в королевстве… В общем, у нас даже такой старухи не сыскать.
Вчера неожиданно на работу зашел с дружественным визитом бывший коллега, который выехал из Луганска два года назад. Тогда многие растворились в неизвестных направлениях, а все оставшиеся были слишком заняты собой и происходящим, чтобы выяснять, кто и куда уехал. Оказалось, в Израиль. Хотя, в начале, в санаторий, в Одессу. Многие ведь тем летом уехали от проблем на море и в санатории – переждать, пока все закончится, а оставшиеся сами разберутся с происходящим здесь. Многие мои знакомые уехали именно так – в отпуск, надеясь, что через месячишко все как-то сложится. Жили себе по путевкам, пили воду в бювете, нервничали из-за новостей в СМИ и еще больше, когда закончились путевки, а поезда так и не пустили. Мой знакомый «отдыхал» таким образом до ноября. Кто-то отдал ему туфли, прямо свои, с ног, в секонде прикупил плащ. На чужой даче жить до ноября уже было как-то совсем не весело. Вернулись с женой первым поездом «Одесса-Луганск» все с тем же чемоданчиком шорт-плавок-купальников и пошли откапывать свои документы, которые для надежности отдали родственникам. Откапывать – это не в смысле в огороде, а из-под обвалившейся крыши и стен – в дом попал снаряд. Подумали пару дней и уехали последним поездом «Луганск-Киев» из города, а дальше – в Израиль, как беженцы. Живут два года не то, чтобы припевая, но как пенсионеры очень достойно – и пособие, и еда бесплатно, и море рядом. Совсем это другая жизнь. Раньше была работа, друзья, планы, пациенты, стихи и песни для души... В общем, неплохая жизнь была – с планами и отпуском на море и в Израиле. А сейчас резко поменялся формат всего – мой знакомый беженец-пенсионер. Рядом замдиректора завода – дворник, потому что языком овладеть не может. Хотя для души мой коллега нашел себе местного русскоговорящего древнего дедушку, которого проведывает, расспрашивает о делах, напоминает принять таблетку и получает за это свое скромное вознаграждение.
В Луганск прилетели через свободную территорию Украины (это оказалось дешевле всего), чтобы поменять счетчики, оплатить коммунальные и, собственно, просто, домой. У нас мало что спрашивал – всем все известно. О себе говорил оптимистично, мы оптимистично слушали. Мало кто, вернувшись сюда, скажет, что там плохо, а здесь хорошо. Но все – и вернувшиеся и оставшиеся единодушно скажут, что раньше было хорошо. Раньше – это до войны. И в этом единодушии замолчат на пару минут, вспоминая, чтобы потом кто-то прервал молчание емким: «Да уж…», которое умещает больше всяких слов.
Мой начальник, резюмируя сказанное, оптимистично подвел итог: «У нас тоже сейчас здесь выживать можно!» Я думала, шутит, оказалось, нет. «В тот промежуток, когда не платили, совсем туго было, а сейчас – нормально, выживаем, как можем». Прав, наверное. Когда-то подруга сказала мне уезжая: «Когда-то здесь может быть хорошо. Лет через 15-20, наверное. Но это годы тоже пойдут в счет моей жизни, поэтому я не хочу ждать здесь – это ведь и моя жизнь». А ведь не истории о море, сытости и Израиле зацепили, а именно «выживаем» вместо «живем» как самое обычное слово разговорной речи, которое никто кроме меня, наверное, и не заметил.