ВИТАЛИЙ ШКЛЯРОВ – политтехнолог, который работал в предвыборных штабах Ангелы Меркель и Барака Обамы, а сейчас присоединился к команде российского оппозиционера Дмитрия Гудкова. В интервью нашим журналистам он рассказал о "ритуальных танцах" России вокруг миротворцев ООН на Донбассе, об удачном пиаре Михеила Саакашвили и о новой парадигме в политике, которую нужно внедрить.
- Многие эксперты в Украине говорят, что конфликт на Донбассе будет заморожен в таком виде, как сейчас, активных боевых действий не будет. Как вы смотрите на ситуацию?
- Скорее всего, так и будет, потому что России это [активные боевые действия] долгосрочно невыгодно, дорого, не по зубам, а санкции – плохая штука. И самое главное – никаких целей дальше не достигается. Но и Украине это тем более не нужно. Война, люди гибнут. Для европейского и мирового сообщества это тоже очень плохо, потому что есть конфликтность и есть пороховая бочка, которая может взорваться. Человеческая жизнь на Западе ценится гораздо больше, чем в наших странах, и поэтому там больше всего беспокоятся из-за такого конфликтного соседа.
Я всегда желаю, чтобы было больше разумности у наших политиков и чтобы они как можно быстрее решили этот конфликт. Решение всегда есть. Нерешаемых проблем не бывает, бывают неудобные решения. Значит, нужно найти неудобное решение и потихонечку, маленькими шажками это неудобное решение превращать в какой-то долгосрочный хороший проект. Ведь это же никуда не годится, это плохо, как так можно было взять – и поссорить три самых родных славянских народа – русских, украинцев, белорусов? Ведь нет ни одного русского человека, у которого бы не было украинского родственника или друга. Политики приходят и уходят, а жизнь продолжается. Я думаю, что долгосрочное решение найдется. Правда, хочется, чтобы это произошло быстрее. Будем надеяться, что все будет хорошо.
- А вы раздумывали, каким может быть такое неудобное решение?
- Раздумывал, но, вы знаете, вопрос не в том, каким будет это решение. Здесь велосипед не надо придумывать. Когда ссорятся супруг с супругой, не важно, как будет выстроено предложение, с которым вы первым придете и попросите прощения: оно может быть в виде вопроса, короткое или длинное, с красивыми эпитетами или без красивых эпитетов – оно может быть каким угодно. Важен первый шаг, то есть – кто придет первым и скажет: "Давай мириться".
- И кто, по-вашему, должен первым прийти?
- Здесь очень тяжелый политический вопрос. Я считаю, что, конечно, первая должна сделать шаг Россия. В России, естественно, так не считают. Но даже если Россия не идет на это, я думаю, мировому сообществу нельзя отмахиваться и ждать, пока это произойдет. Иногда, может быть, более умный, более сильный и более правый человек должен первый прийти, извиниться и предложить все забыть. Понятно, нельзя забыть десятки тысяч убитых – это незабываемая штука. Но и сидеть, сложив руки, десятки лет тоже нельзя. Посмотрите, через какую большую травму прошла Германия, но она конструктивно смогла это переболеть и из полностью разрушенной страны-изгоя стать сильной мировой державой. Так и здесь. Я думаю, что этот конфликт переболеется через два, через три поколения. Но нужно как можно быстрее начать этот процесс и находить точки соприкосновения. И главное – чтобы не гибли больше люди.
- Можно сказать, что стратегия России по отношению к Донбассу за последние годы немного изменилась?
- Да, это чувствуется. Не знаю, насколько это реальная история или часть стратегии. Тяжело сказать. Но, судя по медийному полю, мне кажется, что да.
Но тут неправильно вот так собирательно говорить: "Россия, Россия". Россия – это большая страна, это много людей. Я думаю, что если изменится отношение центровых политиков, президента, Кремля к этой проблеме, то, поверьте мне, все остальные тоже изменят мнение. В равной степени, как может легко измениться отношение к однополым бракам, к чему угодно. История знает таких примеров много. Вопрос только в политической воле и желании. И здесь как раз многое зависит от Владимира Владимировича Путина.
- В последнее время продолжается дискуссия вокруг темы миротворцев на Донбассе. Украина настаивает на одном варианте миротворческой миссии, Россия не соглашается. При этом Путин сначала говорит одно, потом другое. Что означают эти игры?
- Для России это – отчасти, если так можно цинично сказать, ритуальные танцы. Это стратегия затягивания конфликта: если хотелось бы договориться, договорились бы, а этого желания мне не видится. С точки зрения России, признать расширение мандата ООН и особенно пустить наблюдателей на свою сторону, на границу – это значит признать, хоть и косвенно, себя стороной конфликта. А Кремль этого не хочет, поэтому происходят ритуальные танцы вокруг ООН, вокруг миротворцев, чтобы тянуть время, чтобы эта повестка не уходила из медийного поля и этот конфликт замораживался. Это хороший инструмент внешнеполитического торга и шантажа.
- А вообще Запад может пойти на уступки России из-за усталости от этого конфликта?
- Может. Думаю, что может.
- По вашим прогнозам, как скоро это может случиться?
- Это вопрос не времени, это вопрос политической воли и того, что будет происходить в мире. Все зависит от того, что происходит, как себя ведут партнеры в этом разговоре. Пока не видно, чтобы Запад собирался идти на сильные уступки, потому что и Российская Федерация не подает особых знаков или посылов, что желает идти на компромисс.
- То есть этого можно ожидать, но пока еще рано говорить об этом.
- Да.