ИГИЛ не выдержит одного: если над ним, над всем, что для него свято и важно, будут смеяться. Вот тогда халифат сдохнет от злобы.
Французы в последней карикатуре говорят: «Да и черт с ними, зато у нас есть шампанское!» И из всех дырок стреляного человека хлещет напиток. Это потрясающе, благородно и отважно. Это свидетельствует о том, что культура Франции не мертва.
«Шарли» в широком смысле этого слова — отвага, смех, Европа — является той путеводной звездочкой, которая показывает растерявшемуся миру — и Франции, и России — дорогу к победе. Я даже сам не представлял себе, что «Шарли» из журнальчика с карикатурами перерастет в одно из самых крупных культурных явлений XXI века. Пусть и случайным образом, это явление оказывается перед глазами человечества и показывает, куда идти.
Такое было и раньше, помните Фермопилы? Вокруг лежат стонущие и умирающие греки, спартанцы. Все плохо, надо рыдать и плакать. Гидарн говорит Леониду: «Наши стрелы затмят свет солнца!» Леонид отвечает: «Значит, мы будем сражаться в тени».
Надо быть циничным. Цинизму приклеили ярлык явления отрицательного. Давайте вспомним о целой философской школе циников. Цинизм — всего-навсего умение называть вещи своими именами. И в цинизме, и в атеизме — спасение. Поскольку все, что произошло в Париже, не имеет никакой другой подоплеки, кроме религиозной.
«Шарли» в широком смысле слова — это камертон и арбитр, который заставляет вспомнить все, чем Европа покорила мир, и далеко не только в военном смысле. А вот реакция России намекает на то, что русская культура либо не работает, либо она необыкновенно лицемерна, ханжесковата и пахнет от нее ИГИЛом. Иначе почему дамы с гнездами на макушке так яростно трясутворованными картинками?
Между нашим миром и миром фанатиков и дикарей есть одна принципиальная разница: у них «Шарли» быть не может. А у нас есть.