В июне 2005 года Владимир Путин увидел на руке у собеседника кольцо Суперкубка с бриллиантом.
Он попросил дать его посмотреть, сказал «таким и убить можно», положил его в карман и покинул комнату. Что это нам говорит о психологии правителя России? В свете Минских соглашений это особенно насущный вопрос, пишет профессор психологии Иен Робертсон на страницах Daily Telegraph (перевод — ipnews.in.ua).
При демократии власть лидера ограничивает система сдержек и противовесов, так что его психология может не иметь такого значения. Но власть Путина над российскими СМИ, судами и бизнесом может означать, что его психика играет куда более важную роль. Скорее всего, у него значительное влияние на повстанцев в Украине, и известно, что он считает себя истинным главой русскоязычных в бывших советских странах от Украины до Литвы и что развал СССР он считает катастрофой века.
Через три месяца после случая с кольцом ему показали в Музее Гуггенхайма стеклянный автомат Калашникова, наполненный внутри водкой. По знаку Путина один из его охранников прикарманил и этот объект. Из этого можно сделать первый важный вывод о личности Путина: он не считает себя связанным простыми правилами приличия. И это может означать, что он не склонен следовать и более серьезным правилам – например договоренностям, заключенным в Минске.
Справедливости ради стоит отметить, что Путин почти наверняка уверен, что Запад нарушил куда более серьезные договоренности с Россией, касающиеся целостности той империи, которой он служил. Его раздражают истребители НАТО вдоль российских границ и флирт бывших колоний, таких как Грузия и Украина, с идеей членства в НАТО. Поэтому в его искаженном представлении вполне оправданно нарушать более мелкие правила частной собственности слабого и упаднического, по его мнению, Запада.
Вторая черта характера Путина – склонность к презрению. На совместном заседании кабинетов России и Германии в 2006 году немецкий канцлер Ангела Меркель призывала Путина относиться к собственным министрам с уважением, а не презрением. Презрение – это чувство, которое мы испытываем к тем, кого считаем нижестоящими, и наверняка Путин считает Запад – особенно Западную Европу – во многом нижестоящим, не в последнюю очередь в военном плане.
Но чувство презрения плохо тем, что мешает понимать другого. Взаимопонимание – ключевой элемент переговорного процесса, а компромисса можно достичь лишь тогда, когда люди начинают видеть ситуацию с другой точки зрения. От презрения ваш собеседник превращается из субъекта в объект, а у объектов нет своей точки зрения.
Еще одна составляющая психологии Путина – страх. Небольшой, выросший в бедности выходец из Ленинграда, где гуляли воспоминания о голоде и смерти, стал свидетелем падения СССР. Для него страх потери власти и последствия этого – отнюдь не абстрактное явление: толпы разъяренных восточных немцев брали штурмом его резиденцию в Дрездене в 1989 году.
Наверняка раньше Путин надеялся на уважение Запада, но многие явления – например то, что высокопоставленные американские чиновники называли его страну «Верхней Вольтой с ракетами», — могли подтолкнуть этого чувствительного к унижениям человека к позиции всестороннего, вызывающего память о холодной войне, неприятия Запада.
Это серьезная проблема, потому что нельзя быть уверенным, что Путин будет вести себя совершенно предсказуемо в соответствии с некоторыми логическими представлениями о выгодах и издержках. В руках Путина слишком долго находилось слишком много власти, что изменило его сознание, и теперь для него нет разницы между его страной и собственным я.
А для защиты своего собственного я люди порой склонны к саморазрушению. Так что попытки унизить Путина и Россию в дипломатии применяться не должны. Правда, никакая похвала не развеет презрение Путина к Западу, а по-настоящему сдержать его сможет только твердость Европы и США.