Соединенные Штаты долгое время не спешили к чрезмерной активности в урегулировании кризиса. Как и Путин, Обама готовил плацдарм.
О чем могут говорить лидер одного из самых влиятельных государств западного мира, супердержавы в классическом понимании этого слова, и лидер самопровозглашенной супердержавы, вторгшейся ради самоутверждения на территорию своего соседа и оттяпавшей у него значительный кусок территории?
В прошлый четверг Барак Обама и Владимир Путин пообщались по телефону, обсудив, как утверждают сухие пресс-релизы, «напряженность на Востоке Украины и борьбу с ИГИЛом на Ближнем Востоке». Что означает это разговор? Какие последствия он может иметь для развития ситуации в геополитическом контексте? Попробуем разобраться, проанализировав контекст, пишет эксперт по проблемам национальной безопасности Тарас Жовтенко на сайте «Новое время».
В последний раз российский и американский лидеры непосредственно общались в феврале текущего года. Это вполне закономерно, учитывая нынешнюю политику Москвы, направленную на восстановление канувшего в Лету вместе с Холодной войной статуса сверхдержавы за счет силового контроля ближайших соседей, а также факт личной неприязни между мистером Обамой и господином Путиным.
Однако хоть война и является продолжением политики, только другими средствами, она никогда полностью не заменяет дипломатию. Более того, во время вооруженного противостояния именно дипломатия, обеспечивая коммуникацию с противником (и не только с ним), позволяет находить разумный компромисс или хотя бы дает информацию для общего понимания целей противоборствующих сторон.
Вашингтон еще в конце прошлого года, проанализировав сложившуюся ситуацию, принял решение искать неформальные каналы диалога с Москвой. Причин на то было две.
Во-первых, США нуждались в информации о намерениях и мотивах действий Кремля в Восточной Европе – как для внутреннего понимания ситуации, так и для того, чтобы по возможности успокоить своих не на шутку перепуганных европейских союзников.
Во-вторых, учитывая далеко идущие последствия российской агрессии против Украины (аннексии и дальнейшей милитаризации Крыма, а также оккупации части Восточных территорий, имеющих последствием системный кризис действующей системы международной безопасности), Белому дому было необходимо выработать стратегию внешней и военной политики, учитывающей новые угрозы.
Что касается Кремля, ситуация проще и понятнее. С самого начала крымская и донбасская авантюры Путина были направлены на решение сразу нескольких задач. На стратегическом уровне – добиться признания как супердержава, то есть государство, имеющее возможность навязать свою волю любому другому, находящемуся в его «сфере национальных интересов». На тактическом уровне – замедлить (в идеале – полностью остановить и повернуть вспять) ускорившийся после падения режима Януковича дрейф Украины на Запад. При этом, естественно, тактический уровень был и остается подчиненным уровню стратегическому.
Москве было важно так или иначе вовлечь Вашингтон в процесс решения украинского вопроса, поскольку это могло стать первым шагом к диалогу с Вашингтоном как «супердержава с супердержавой». Именно поэтому ни один из «Минсков» не работал, да и не мог заработать в принципе – Кремль пытались усадить за стол переговоров совсем не с теми, с кем он хотел, и заставляли дискутировать совсем не о том, о чем ему хотелось бы поговорить. В итоге Минские соглашения и весь нормандский формат увязли в бесконечных заседаниях всяческих групп и подгрупп.
Очевидно, правильно понимая ситуацию, Соединенные Штаты долгое время не спешили к чрезмерной активности в урегулировании кризиса. Как и Путин, Обама готовил плацдарм.
Если внимательно посмотреть на то, как начинались важные переговоры по урегулированию ситуации в украинском Донбассе, можно заметить интересную закономерность – каждый раз им предшествовала эскалация напряженности со стороны российско-террористических войск. И уже с этих, более выигрышных для себя позиций (всегда можно в знак «доброй воли» постепенно понижать градус противостояния) официальный Кремль начинал диалог.
Вашингтон поступил так же, но более утонченно. Путин был вынужден позвонить Обаме уже после того, как США начали переброску тяжелой бронетехники и авиации в Восточную Европу. После того, как начались масштабные и беспрецедентные по своим масштабам военные учения Atlantic Resolve, направленные на повышение обороноспособности европейских союзников. После того, как американские военные и политические инициативы укрепили НАТО. Соответственно, того разговора, на который рассчитывал российский президент, не получилось – уж слишком много оказалось у американского лидера стратегических вариантов для проявления своей доброй воли.
На данном этапе США переиграли РФ в стратегическом противостоянии. Сложившаяся ситуация проявила слабые стороны Кремля именно на этом «сверхдержавном» уровне: отсутствие стратегических сил (способных хоть что-то противопоставить военному потенциалу США), технологическое отставание армии на фоне даже европейских стран. В конце концов, Россия остается тем, чем она, по словам Обамы, и является - не более чем региональным государством.