Историк Игорь Кузнецов убежден, что в Беларуси необходимо открыть архивы ВЧК-НКВД-КГБ, как это сделали. Иначе, по мнению эксперта, рецидив репрессий будет продолжаться.Историк, изучающий репрессии советского периода, Игорь Кузнецов, один из авторов проекта "Акт осуждения тоталитаризма и авторитаризма в Беларуси", в интервью DW рассказал, какие возможности для исследований дает открытие архивов Службы безопасности Украины (CБУ), и сравнил ситуацию вокруг документов спецслужб в Беларуси и России. По его мнению, сегодняшнее преследование инакомыслящих - это рецидив преступлений сталинского времени, которые, в отличие от Украины, так и остались неосужденными на государственном уровне в РБ и РФ.
Тема "Советские репрессии как основа нынешних нарушений прав человека в Беларуси" обсуждалась в конце октября на конференции в Вильнюсе. Мероприятие было организовано Белорусским документационным центром.
DW: Служба безопасности Украины открыла доступ к 4 миллионам дел о репрессиях ВЧК-НКВД-КГБ с 1917 по 1991 год. Насколько это важно для исследователей?
Игорь Кузнецов: Доступ к архивам спецслужб Украины трудно переоценить. Во-первых, там сохранились все директивные указания из Москвы по разнарядкам на репрессии. В Беларуси это сохраняется в глубокой тайне, а теперь мы имеем возможность ознакомиться с такими документами.
Во-вторых, мы можем восстановить информацию о многих репрессированных в годы советской власти белорусах, которые в свое время проживали на территории Украины, например, в Черниговской области и в других районах компактного проживания.
И в-третьих, есть перспектива найти документы о преступлениях руководителей репрессивных структур, которые были переведены из Беларуси на Украину, где их самих арестовывали в 39-40-х годах прошлого столетия, и где они давали показания. Важно также, что доступ к архивным документам Украины свободный не только для специалистов, но и для всех граждан, в том числе из других стран, кого интересует история.
- По данным Белорусского документационного центра, дела КГБ и МВД Беларуси советского периода будут переданы из ведомственных архивов в госархивы не ранее 2081 и 2084 года соответственно. С чем это связано?
- В Беларуси полностью блокирована возможность изучения таких документов. В августе этого года исследователи обратились по этому поводу к властям. Я настаивал на том, что для начала можно снять гриф секретности хотя бы с архивов 1917-1953 годов. Понятно, что люди, бывшие в более позднее время у власти или работавшие в КГБ, не захотят огласки.
Но даже это никак не сказалось на сути ответов, которые пришли из Палаты представителей, из Минюста и КГБ. Они умудрились передвинуть временные ограничения доступа. Теперь срок в 75 лет для открытия документов отсчитывается не со времени заведения дела, а со времени реабилитации осужденного. Но если реабилитация началась только 1956-1957 годах и продолжилась в 90-х, получается, что нынешнее поколение открытых архивов так и не увидит.
Кроме того, в 2009 году КГБ и МВД заключили соглашение с департаментом по архиву и делопроизводству Минюста РБ, что срок, после которого ведомственные дела должны были передаваться в общие архивы, продлен с 30 до 70 лет. Хитро сделано.
Правда, с начала 90-х белорусы могли знакомиться с делами репрессированных при условии подтверждения близкого родства. Однако из архивов предварительно изымалась вся информация, касающаяся имен третьих лиц - и можно было прочитать только избранные страницы. При этом должностные лица находят повод для отказа в изучении дел под любым самым нелепым предлогом.
- Как выглядит ситуация с открытием архивов репрессий в России?
- В России положение несколько иное. Там были написаны сотни диссертаций о репрессиях советского времени, так как многие следственные дела из владения ФСБ перешли в госархивы. Общество "Мемориал" выпустило в электронной версии список из 40 тысяч сотрудников НКВД. В Томске Мемориальный музей "Следственная тюрьма НКВД" является филиалом областного музея. В сентябре в Бутово был открыт мемориал памяти жертв репрессий 30-х годов 20 века, в Москве будет открыт монумент "Стена скорби".
Ограничение доступа к документам в России сейчас тоже есть. Но для изучения архивы полностью не закрыты. В Беларуси же все 23 года (правления А.Лукашенко. - Ред.) процесс раскрытия документов только тормозился.
К сожалению, в 90-е годы в России и Беларуси так и не был решен вопрос, надо ли устраивать судебный процесс, наподобие нюрнбергского, по преступлениям советского периода. Белорусские независимые исследователи все провели в 2015 году общественный трибунал и вынесли решения о преступности действий НКВД и КПСС. Но до осуждения на государственном уровне дело не дошло ни у нас, ни в России.
- Приходилось слышать, что доступ ко всем архивам о репрессиях может стать ящиком Пандоры, открытие которого спровоцирует месть?
- Это беспочвенные заявления, чтобы не давать развития теме репрессий. Архивы спецслужб были открыты в Польше, Чехии и в Германии. Случаев мести, за исключением одного-двух, не было. Кроме того, многих людей уже нет в живых, если речь идет о периоде до Второй мировой войны.
Что касается архивов более позднего времени, то тем, кто сам признается в деятельности такого рода, не грозит юридическая ответственность. Люстрация только ограничивает возможность пребывания на государственных постах.
Почему мы должны забыть о том, что миллионы человек погибли в лагерях ГУЛАГа или расстреляны? Но, похоже, в Беларуси не собираются провести историческую черту под тем, что произошло в советское время, как это сделали.
Власти не заинтересованы в том, чтобы возникали исторические параллели, и эта тема замалчивается. Ведь репрессии, пусть не такие масштабные и жестокие, как при Сталине, продолжаются и сегодня. Можно привести сотни примеров, когда людей осуждают за преступления, которые они не совершали, а приговоры выносят на основании ложных показаний милиции. Это рецидив неосужденных преступлений советского периода.
Эта новость также на сайте Deutsche Welle.