Илья Пономарев: Я не завидую Путину – россиян ждет тяжкое «похмелье»

17.09.2015 11:05

Владимир Путин хочет монополизировать европейский вектор развития. В разговоре с FaceNews российский оппозиционер, депутат Госдумы Илья Пономарев объяснил: «Его главный посыл – это то, что он – главный европеец, а вы все тут примазываетесь…». По словам депутата, президент России не верит в волю людей и считает, что во всем должны учитываться сугубо его интересы. Также Пономарев подчеркнул: Путину нужно показывать россиянам, что революция не может быть успешной, а текущий уровень социального оптимизма в России самый высокий за все годы реформ. Депутат считает, что через полтора-два года вдохновение «спасти украинцев» пройдет, и у россиян наступит «похмелье».

Илья Пономарев – единственный депутат Госдумы РФ, проголосовавший против аннексии Крыма

Раньше у Путина было конкретное прагматическое задание – блокировать европейский вектор Украины. Сейчас что-то изменилось?

На самом деле, он не хочет сломать европейский выбор Украины – это очень сильная примитивизация его позиции. Он хочет монополизировать европейский вектор развития. Его главный посыл – это то, что он – главный европеец, а вы все тут примазываетесь… Кроме того, ему нужно показывать россиянам, что революция не может быть успешной. Что вот «снизу нельзя», а необходимо с ним договориться. Для европейцев он посылает ровно тот же месседж – между собой вы с ними (Европа с Украиной. – FaceNews) не имеете права договариваться. Нужно договориться с ним, и именно тогда все будет нормально. Вот его позиция. Путин не верит ни в какую инициативу «снизу», в самоопределение, в волю людей. В его голове это не укладывается. Он верит в то, что самое главное идет «сверху», и поэтому нужно учитывать его интересы.

В чем интерес Кремля в Сирии?

С моей точки зрения, фундаментальных интересов у Кремля в Сирии нет. Это механизм торговли. Я считаю, что Кремль пиаровски будет выстраивать эту коалицию (международная коалиция для борьбы с терроризмом. – FaceNews), но реальная задача – это поторговаться. И, собственно, успешность этой «торговли», по моему мнению, зависит от того, насколько Кремль сможет убедить страны «третьего мира», что он всерьез.

Может ли Россия начать принимать беженцев из ближневосточных стран ради международного пиара?

Да принимать-то мы можем, только кто к нам поедет? Те, кто хочет, уже давно приехал. Пока у нас есть, что очевидно, беженцы с востока Украины, которые, приезжая, говорят: «Ой, а как же вы тут живете, зачем мы к вам приехали?» (смеется. - Ред.) То есть даже в условиях войны на Донбассе и то проще.

В последнее время праворадикальные силы создают в украинском обществе много «шума». Как Кремль может сыграть на расшатывающейся ситуации?

Кремль это использует с первого дня. Я считаю эти настроения крайне опасными. Я как человек «левых» взглядов считаю, что сильное «правое крыло», которое есть в украинской политике – это фундаментальная угроза стабильности политической системы. Потому что политическая система будет успешной только тогда, когда у нее будет сильное и «правое», и «левое» крыло. А в Украине «левое» на данный момент практически отсутствует. И законы, к примеру, о декоммунизации и так далее это только дополнительно усиливают. Я не вижу никакого правонационалистического усиления в последнее время. Переформатирование есть определенное, но оно скорее вызвано тем, что сейчас не расширяется. Хотя и так уже дальше некуда: уже есть очень сильное неприятие каких-либо «левых» тезисов.

На фоне санкций и сложившегося имиджа России в Европе и мире, что думают россияне? Какие настроения преобладают?

Вдохновение, что мы спасаем братьев-украинцев, у россиян пока не прошло. Большинство населения еще стоит на этой позиции. Поэтому никогда еще, за все годы реформ, в России не было такого уровня социального оптимизма. То есть жизнь плохая, цены растут, экономика падает, но народ настроен очень оптимистично, потому что наконец у нас появилось дело – спасти Украину! Через какое-то время это, безусловно, пройдет, и будет очень тяжкое «похмелье». Когда это будет – очень сложно сказать. Я думаю, что до наступления этого состояния еще год-полтора. Но тогда я Владимиру Владимировичу совсем не позавидую.