Если любая революция пожирает своих детей, то украинская их скорее надкусывает. В результате "дети" становятся как две капли воды похожими на своих предшественников, против которых совсем недавно так яростно боролись.
Все руководство силовых структур Украины – Генеральный прокурор Украины Юрий Луценко, Министр внутренних дел Арсен Аваков, глава Нацполиции Сергей Князев и заместитель главы СБУ Павел Демчина срочно прибыли в Одессу.
Потому что, по словам Авакова, Одесса в последнее время стала превращаться в криминальную столицу Украины. Эпизоды насилия там действительно следуют плотно один за одним. Из последних – нападение на кандидата в президенты Анатолия Гриценко и его соратников и избиение активистов, протестующих против стройки в Аркадии.
Мероприятие, призванное продемонстрировать солидарную решимость высокопоставленных силовиков страны прекратить насилие в адрес гражданских активистов, очень быстро уперлось в низкий потолок украинской правоприменительной практики. Для любого представителя отечественной правоохранительной системы активист – не объект защиты, а источник угрозы.
Что у любого силовика на уме, у Юрия Луценко на языке. Генеральный прокурор сделал много громких заявлений о насилии. Будучи человеком красноречивым, спонтанным и творческим (менее подходящий психотип для занятия высоких должностей в силовых структурах нужно еще поискать), Луценко склонен к использованию метафор, цитат, отсылок к классикам. Все это дает богатый материал для реконструкции того, что силовики обычно всеми силами стремятся скрыть от общественности.
Его речь была выстроена на концепции государственной монополии на насилие Макса Вебера. Можно было бы придраться к тому, что эта концепция в современном мире выглядит несколько антикварно, и лидеры цивилизованных стран слова "государство" и "насилие" стараются в одном предложении не употреблять, разве что в контексте противостояния государства насилию.
Проблема тут в другом.
Что именно сказал Юрий Луценко? Что активисты часто сами являются источником насилия. И что для многих простых людей в Украине насилие – это жест отчаяния от невозможности решить накопившиеся проблемы правовым способом. А проблем накопилось.
Пляжи, парки, рекреационные зоны и другие общедоступные пространства массово застраиваются многоэтажными “уродцами”, единственное назначение которых – производство бессмысленной прибыли из торговли и нехитрых развлечений вроде кино с попкорном. Там, где еще нет торгового центра, там непременно есть игорный клуб. Где нет клуба – есть аптека, в которой торгуют наркотиками. Как можно жить в городах, неотличимых от притонов? Как можно растить в таких городах детей?
А еще в украинских регионах обильно зреет сепаратизм, и местные чиновники почти перестают скрывать свои антиукраинские настроения. Но идти со своими бедами активистам некуда. Генпрокурор честно это признает: “Потому что, когда обращаются в правоохранительные органы, в том числе Одесской области, они очень редко находят поддержку”. И тогда активисты идут решать свои проблемы сами, как могут.
Вырисовывается картина, прямо противоположная веберовскому государству.
Казалось бы, у Генерального прокурора Украины куда больше рычагов воздействия на ситуацию и реальных возможностей справиться с тем, что он сам называет “бумерангом насилия”, чем у классика немецкой социологии и философии конца XIX - начала XX века. Но все, что Юрий Луценко может предложить общественности – это остановить стройки в Одессе для проверки документов и приструнить спортивные клубы, чтобы они перестали поставлять “титушек” для защиты сомнительных бизнес-интересов. Хорошо знакомый нам, уютный микроменеджмент коррупции.
Спустя пять лет после Революции Достоинства один из ее самых ярких лидеров полностью переродился в то, против чего сам когда-то боролся.
Поэтому вся надежда на Макса Вебера. “Никто, даже самый идеальный активист, не имеет права на собственное усмотрение собирать группу с битами и нападать на, как он считает, незаконное строительство, лотерею... аптеку и т. д. Никто не имеет права этого делать, кроме уполномоченных государством органов", – заявляет Луценко. Он прямо говорит: в отношении гражданских лиц, посягнувших на здоровье правоохранителей, будут применяться решительные меры. Один выстрел в воздух, второй –- на поражение.
Одесская речь Генпрокурора позволяет реконструировать своеобразные представления о социальной иерархии, сложившиеся в силовых структурах. В самом низу этой иерархии – тихие гражданские. Никуда не лезут, в случае чего промолчат. Уровнем выше – активисты. Этим вечно что-то надо, но с ними тоже можно не особо церемониться. Еще выше – проукраинские активисты. Преступление в их адрес должно быть приравнено к преступлению против Украины, хотя, конечно, “их информация не всегда бывает точной”. И, конечно, если по ту сторону противостояния находится не представитель правоохранительных органов. Правоохранитель в иерархии Луценко стоит сильно выше активиста, даже самого идеального. Но и правоохранители – не вершина пирамиды. А кто тогда?
Обращаясь к участникам заседания силовиков в Одессе, Юрий Луценко сказал: вам известны имена всех, кто промышляет коррупционными схемами в строительстве и других бизнесах, да и мне они известны. Также он сказал: нам известны имена заказчиков убийства Екатерины Гандзюк. Но публично их называть он не стал. И не станет никогда.
Потому что это более высокий уровень иерархии, сложившейся в Украине задолго до того, как Юрий Луценко занял пост Генерального прокурора (и даже до того, как он стал Министром внутренних дел). И сломать эту иерархию Луценко совершенно бессилен.
Юрий Луценко – пламенный трибун. Лучшие моменты его политической биографии связаны с его способностью публично противостоять тирании. Но система, приведшая к власти Кучму и Януковича, с которыми самозабвенно боролся Юрий Витальевич, никуда не делась. Она же привела к власти самого Луценко
Оказалось, что система – это не власть одного политического злодея. Система – это множество локальных режимов абсолютного произвола местных властей, намертво сросшихся с криминалом и правоохранителями, и обороняющих свое преимущественное право на насилие и террор в целях сохранения монополии на денежные потоки. Голов у этой гидры – великое множество, рубить не перерубить.
С этой системой могла воевать Гандзюк, но не может Луценко. Неважно, хочет или нет. Важно, что не может.
Украину губит отнюдь не коррозия государственной монополии на насилие, а консервация государственной монополии на бессилие.