Отказываясь говорить о своем политическом будущем и о возможных преемниках, Владимир Путин фактически признает хрупкость всей созданной им системы, считает Федор Крашенинников."Что вы думаете о вашем преемнике, вы действительно хотите быть президентом, пока вам не будет 84?", - спросила журналистка CNBC Хеди Гэмбл Владимира Путина, проведя аналогию с коммерческими компаниями, где директор обязан думать о своем сменщике. Путину нечасто приходится отвечать на неудобные вопросы, но на этой неделе он принял участие в пленарном заседании Российской энергетической недели и поэтому ему пришлось говорить не только на приятные темы, но и о давлении на оппозицию и независимые СМИ в России, а также о своем политическом будущем.
"Предпочитаю не отвечать"
"Я на такие вопросы предпочитаю не отвечать", - заявил Владимир Путин. И пояснил свою позицию: "До следующих выборов еще достаточно много времени. Разговоры на эту тему дестабилизируют ситуацию. Ситуация должна быть спокойной, стабильной, чтобы все органы власти, все государственные структуры работали уверенно, спокойно смотрели в будущее…Конституция позволяет мне это сделать…Но никаких решений на этот счет пока не принято".
Ответ президента России полон противоречий. Во-первых, до президентских выборов не так много времени, чтоб совсем о них не думать. Во-вторых, некоторые решения все-таки были приняты, причем еще в прошлом году, о чем он сам напоминает - с явной подачи из Кремля в конституцию было вписано разрешение Путину избираться президентом еще как минимум дважды.
В-третьих, Путин никак не объясняет, почему внесение определенности в вопрос о политическом будущем дестабилизирует ситуацию в России, помешает госорганам работать уверенно и спокойно смотреть в будущее. Чего именно он опасается? Что система пойдет в разнос от его желания уйти? Или же, напротив, объявив заранее о том, что он никуда не уходит, президент этим спровоцирует общественное недовольство, как случилось в 2011 году после объявления о пресловутой "рокировке" с Дмитрием Медведевым?
В любом случае с политической системой России что-то явно не так, раз совершенно обычная для республиканского государства смена первого лица и даже одно только обсуждение ее возможности якобы может привести к столь разрушительным последствия. И об этом говорят не критики режима, а его создатель и лидер, то есть человек, знающий о ситуации в стране и во власти намного больше любого наблюдателя.
Невыученные уроки истории
Почему авторитарные лидеры избегают называть преемника? Потому что боятся своими руками создать себе сильного конкурента внутри власти и тем самым уменьшить стабильность режима. Но запрет со стороны бессменного лидера обсуждать и даже интересоваться вопросом, кто будет его преемником и что будет после него, уже не раз ставили авторитарные режимы в России на грань хаоса.
При Петре Первом подданных сурово карали за обсуждение вопросов престолонаследия - при том, что к концу его правления даже при дворе никто не понимал, кто же будет наследником. Согласно указу самого Петра, определить преемника должен был он сам. Но состояние здоровья всемогущего императора ухудшилось так стремительно, что он попросту не успел оформить свою волю. В итоге в течение всего 18 века вопрос о власти в России решался с помощью военных переворотов, и только в 19 веке ситуация вошла в относительно нормальное русло.
Другим правителем, который не поощрял обсуждений последствий своего ухода из политики, был Иосиф Сталин. Несмотря на то, что он занимал выборные должности, процедур, описывающих переход власти в случае чрезвычайных обстоятельств, ни в каких документах прописано не было. Поэтому после внезапной смерти Сталина его окружение оказалось в том же положении, что и окружение Петра Первого: вопрос о будущем огромной страны решался над остывающим трупом вождя узким кругом его соратников. Впрочем, в случае со Сталиным отсутствие подготовленного им преемника оказалось благом для страны: при всем уродстве советской системы в 50-80-х годах она стала значительно менее людоедской.
Хрупкая стабильность
Сама постановка вопроса о преемнике действующего главы российского государства по аналогии с преемственностью власти в коммерческой компании порочна и даже в каком-то смысле унизительна для России, которая по конституции является федеративной демократической республикой. Но и удивляться ему не приходится: Путин действительно управляет Россией как своей личной коммерческой компанией, и в этом смысле даже сам вопрос американской журналистки звучит как констатация такого положения дел.
Но страна - это все-таки не коммерческая компания. Политический режим можно считать устойчивым и стабильным только в том случае, если обсуждения будущего не являются запретной темой, уход со своего поста любого чиновника не имеет фатальных последствий, а смена власти происходит на свободных и конкурентных выборах. Причем поражение или победа на них любого из участников не ведет к системную кризису, хаосу и анархии - даже если проигрывает многолетний лидер нации, его партия или одобренный им преемник.
Отказ Путина обсуждать свой уход и называть возможных преемников - совсем не признак его силы и уверенности в будущем, наоборот - это признание хрупкости существующего в России политического режима и страх спровоцировать политический кризис как объявлением о своем возможном уходе, так и признанием, что никуда он не собирается уходить ни в 2024-м, ни даже в 2036 годах.
Автор: Федор Крашенинников - российский политолог и публицист, автор книг "После России" и "Облачная демократия", которую он написал вместе с Леонидом Волковым. Telegram: @fyodork, Twitter: @fyodorrrrr
Комментарий выражает личное мнение автора. Оно может не совпадать с мнением русской редакции и Deutsche Welle в целом
Эта новость также на сайте Deutsche Welle.