Леся Гасиджак: Донбасс – это по-настоящему украинский регион

Леся Гасиджак – историк и этнолог, давно и всерьез заинтересовавшийся Донбассом. В 2009 году она защитила диссертацию на тему «Процессы трансформации этнокультуры украинцев Донецкой области в конце ХХ – в начале ХХІ ст», доказав, что Донбасс – это Украина. В октябре стартовал авторский лекторий Леси «(Не)Известный Донбасс: исторические мифы и культурные реалии». О неоднозначности трактовки истории, украинском Донбассе и возможных выходах из сложившейся ситуации в регионе Леся Гасиджак рассказала в интервью FaceNews.

FaceNews:  Почему вы выбрали именно исследование Донбасса для своей диссертации?

Леся Гасиджак: Я закончила исторический факультет, кафедру этнологии. Специфика науки в том, что для исследований нужно выбирать один регион, какую-то узкую тему. Работая в библиотеке, я поняла, что есть куча изданий про Бойковщину, Гуцульщину, но практически нет исследований, ориентированных на восточную Украину. Если по Слобожанщине еще какие-то материалы и были, то по Донбассу не было ничего. Меня это удивило. Ведь научные работники должны выбирать не темы, которые очень интересны, а те, которые еще не исследованы. Потом мне попала в руки одна из научных публикаций Дмитрия Ивановича Яворницкого, выдающегося историка казачества и южной Украины, который призывал молодых ученых спускаться с гор и исследовать степь и рабочие районы. Он говорил, что это очень интересный регион, культура которого исчезает с засильем промышленной культуры. Все эти факторы наслоились друг на друга, и я поняла, что лучше быть первым в той теме, которая не исследована, чем 28-й там, где уже работают все. Поэтому Донбасс.

FN: Какие этнокультурные ценности присущи Донбассу?

ЛГ: Одна из теорий, которые я отстаивала в своей диссертации и продолжаю сейчас: Донбасс – это по-настоящему украинский регион. На самом деле, первые поселения на территории современного Донбасса принадлежали казакам. Потом регион немножко «дополнили», заселив немцев-менонитов, сербов, греков. Но основной поток, который проходил в XVII-XVIII веке, – это заселение Донбасса крестьянами из Левобережных и Правобережных губерний.

Ореол российского края был создан, навязан и искажен в 1970-1980 гг. Продолжилась эта диверсия и после 2004 года. Российским населением регион был разбавлен во второй половине XX столетия, когда проходило его восстановление после войны.

Еще одна особенность Донбасса – его расположение. Эта территория раньше была Диким Полем, по которому также проходили различные миграционные потоки, даже не украинских этнических групп (готы, гуны, скифы, сарматы). Частички их культуры остались там, и сегодня они все вместе формируют культуру Донбасса. По данным переписи 2001 года, на Донбассе зафиксированы представители около 100 национальностей. Но я категорически против того, чтобы называть Донбасс полиэтническим регионом. Часть украинцев составляет 56%, часть россиян – чуть более 30%. Остальные этносы, которых 98, составляют лишь около 10%. Это очень мало и не дает повода говорить о полиэтничности. Представители 98 этносов имеют право на развитие своей национальной культуры, но они не определяют бытность региона, в первую очередь они граждане государства Украина.   

Донбасс может удивить

FN: Как обстоят дела с культурой, на Донбассе ведь не так сильно соблюдаются украинские традиции, как, например, на западной Украине?

ЛГ: Опираясь на опыт своих экспедиций, я хочу сказать, что украинская культура на Донбассе сохранилась. Да, она не в точности такая, как на Гуцульщине. Но в этом и различие всех регионов Украины. Донецкую область можно условно поделить на две части. Северные регионы, это этнографически территории южной Слобожанщины. Другая часть, которая южнее, территория промышленного Донбасса, это Приазовье, ранее Таврия, Екатеринославщина. В культурном плане разница очевидна.

Также повлияли миграционные потоки после Второй мировой войны, которые «принесли» на Донбасс работников для восстановления промышленности региона. Жители и Украины и России направились в южную часть Донбасса (Макеевка, Енакиево, Харцызск, Илловайск, Донецк). А северная часть осталась фактически «чистой», 80% населения – украинцы. Даже сепаратистские движения в этой части региона не получили поддержки, потому что они вот такие украинско-слобожанские. О сохранении традиции сегодня говорить вообще сложно, потому что в ХХ веке она была деформирована или трансформирована по всей Украине.

FN: Может ли это быть связанно с большей религиозностью западной Украины?

ЛГ: Не совсем. Во-первых, горы защищают, то есть та культура более консервативна к каким либо изменениям. Во-вторых, на Западную Украину советская власть пришла впервые в 1939 году, к тому времени уже «обработав» восточную Украину почти 20 лет. Ну и в третьих, давайте не отбрасывать тот факт, что Западная Украина 20 лет является одним из туристических центров страны. Потоки туристов, как внутренние, так и внешние, направлены в первую очередь в колоритные Карпаты. А это такой себе своеобразный стимул что-то вспомнить, красочно показать, что-то додумать…

Донбасс и восточная Украина, к сожалению, не стали пока что туристическими центрами. Хотя там достопримечательностей меньше, но они есть и тоже могут быть интересны туристам. И да, праздники на востоке менее яркие и колоритные, чем на западе. Но Донбасс может удивить.

Во время одной из экспедиций, я общалась с местными жителями украинской деревни на юге Донецкой области об украинских традициях празднования Масленицы. Представьте мое радостное удивление, когда на вопрос: «Что в вашем детстве готовили на Масленицу, блины?», мне отвечали: «Нет, блины - это у русских. Мы готовили вареники». И это Донбасс.

FN:  Донбасс – очень неоднозначный регион в плане самоидентификации. В чем кроется корень проблемы?

ЛГ: Я всегда говорю: «Невежда кричит громче всех, а интеллигент всегда молчит». Опять же, это все подпитывалось пророссийскими политиками на Донбассе, общественными организациями и другими силами. Те, кто говорил и сейчас говорит: «Мы – Донбасс, мы не Украина, мы – Россия!», просто громче кричат. Потому и складывается такое впечатление, что Донбасс пророссийский. Но это не так. Просто по нему каток разрушения и деформации прошел несколько раз и глубже, чем в других регионах.

FN: Какую часть вашей жизни, благодаря исследованиям, занял Донбасс?

ЛГ: У меня есть и родственная связь с Донбассом. Моя мама оттуда родом. Я часто приезжала на каникулы и потихоньку познавала эту региональную культуру изнутри. Сейчас я работаю не совсем как этнолог, состою в общественной организации, которая занимается развитием музейного дела. Донбасс есть в сфере моих профессиональных интересов. И тема диссертации остается актуальной. Еще два года назад я была в экспедиции, в прошлом году не получилось, в этом году пока еще не получается, но я очень надеюсь, что наступит мир и справедливость восторжествует. Донбасс отстоит свой украинский центризм и останется частью Украины, как и было раньше.

FN: Во время исследовательской работы, удалось ли разрушить стереотипы о Донбассе?

ЛГ: Я над этим работаю, и не одна я. Есть историки, донецкие, есть политологи, которые говорят об этом. Стереотипы – они же чрезвычайно стойкие. После одной из лекций ко мне подошли люди и сказали, что я смогла разрушить миф «Донбасс – это российский регион» в их сознании. Это капля, но капля камень точит… Донбасс – это исконно украинская территория. Просто во второй половине XX века его активно русифицировали.

FN: А потом начали «громче кричать»?

ЛГ: Да. Донецкая палитра очень разнообразна. Понимаете, когда во второй половине XIX века на Донбассе начала развиваться промышленность, регион нуждался в рабочих руках. Житель села, у которого есть свой дом, хозяйство, земля, никогда не бросил бы нажитое и не поехал непонятно куда поднимать какую-то там промышленность. На Донбасс ехали бедные безземельные сельчане, у которых не было перспектив в традиционном селе.

То же самое произошло и во второй половине XX века, когда Донбасс «разбавили» российским элементом. Это была такая экономико-идеологическая политика правительства. С одной стороны нужно было восстанавливать промышленность, с другой – нужно было создать идею всесоветского движения по объединению всех народов, которые работают на благо Донбасса.

Появились так называемые «комсомольские путевки». Молодежь, которая после окончания школы не поступила в вуз, соответственно, не имела перспективы и места работы, благодаря таким путевкам ехала на Донбасс. Там она получала работу, общежитие, зарплату и какой-то досуг. Тогда на Донбасс ехали люди, которым было легко оторваться от своих корней. Второй волной мигрантов стали бывшие заключенные советских лагерей, которым по закону было запрещено возвращаться на территорию, с которой они были депортированы.

Во второй половине XX столетия Донбасс стал местом, где можно было жить любому. Также нужно помнить о депортации украинцев из их этнической территории в Польше в 1944-46 гг., об «Акции 51», когда правительства УССР и Польской Республики «обменялось» территориями, и все эти люди были вырваны с обжитых мест и поселены на юге Украины, в том числе и на Донбассе. Люди, которые много поколений жили на своих территориях, были просто выдернуты и переселены. Можно лишь представить, какая это внутрення и психологическая трагедия, сломаны судьбы тысячей… Такие семьи и их наследники живут тоже сегодня на Донетчине…

«В 1991 Донбасс видел себя территорией Украины»

FN: Когда появилась идея лектория «(Не)Известный Донбасс»?

ЛГ: Будете смеяться, идея была еще в прошлом году, когда я начала сотрудничать с Музеем-квартирой Павла Тычины. Тогда еще и речи не шло о революции. Но мне всегда было больно слышать издевки в сторону Донбасса, начавшиеся еще в 2004 году. Виктор Янукович, баллотируясь на пост президента, создал образ региона, где живут люди без образования, недалекие. Изначально я хотела своим лекторием опровергнуть эти утверждения. Но, как это обычно бывает, из-за других забот, идея откладывалась. Сейчас медлить уже нельзя.

FN: На первой лекции вашего лектория “(Не)Известный Донбасс” прозвучало утверждение, что Донбасс – это территория свободных людей, неуемную энергию которых нужно просто направить в правильное русло. Так кто же виноват в сложившейся ситуации?

ЛГ: Я обвиняю украинскую власть, которая за 23 года независимости страны не смогла построить надлежащую культурную политику не только на Донбассе, а и во всей Украине. Тезис не мой, об этом говорят все, кто умеет мыслить. Но именно Донбасс ярче всего продемонстрировал недостатки отсутствия этой культурной политики. Давайте вспомним, как Украина получала свою независимость. Существует такое крылатое выражение: «Советский Союз расшатали шахтеры на своих митингах». В 1990-1991 годах прокатилась целая волна протестов. Многие помнят пешие колонны шахтеров, которые шли из Донецка в Киев требовать выплатить задолженности по зарплате и сменить государственную политику. Да, они не говорили про сине-желтый флаг и трезубец, но их роль тоже очевидна.

И когда был референдум 1991 года, на котором ставился вопрос «Хотите ли вы независимой Украины, или остаться в составе СССР», Донбасс дал больше 60% голосов за независимую, самостоятельную Украину. Так что говорить о «не таком» Донбассе нельзя, потому что он хотел изменений и видел себя территорией Украины. Первые года были, понятно, тяжелыми, но ни один из наших президентов не уделил нужного внимания Донбассу и всему южному региону в целом. Я имею в виду сферу культуры. Когда сегодня говорят, что «Киев не слышит Донбасс» – это конечно глупости, потому что весь регион постоянно жил на дотациях Киева. Но опеки над культурой как раз не было. Вместо концертов украинских исполнителей власть дончанам предлагала Кобзона или Валерию, вместо украинской книги они читали российские мусорные детективы, которые почти бесплатны. Вот, собственно, эти пробелы в политике и дали о себе знать.

Там, где украинские политики не хотели работать, начала работать Россия, рассказывая, как хорошо было в СССР. Когда человеку плохо, он всегда ищет виновных. Он не винит себя, а ищет кого-то другого. Сейчас о Донбассе вспомнили все, но иногда у меня это вызывает вопрос: где вы были 5 лет назад?

Информация и интерпретация

FN: Вспоминая фразы российской власти о «восстановлении исторической справедливости», можно ли доверять истории, если каждый трактует ее в свою пользу? И как превратить ее в инструмент, который поможет не потерять Донбасс?

ЛГ:  Да согласна, проблема трактовки истории была и есть всегда. Поскольку новая власть всегда спешит исправлять историю в учебниках, это говорит только лишь о силе ее как предмета и ее влиянии на массы. Научных трудов, где доказано, что Донбасс  это Украина, не так много, как о Второй мировой войне, но они есть. Как превратить в инструмент?.. В первую очередь, говорить об этом. Есть потребность в научно-популярной литературе, недорогой, которая была бы доступна всем, кто интересуется вопросом. Сегодня существует масса волонтерских инициатив, которые везут на Донбасс украинские книги, украинские концерты, показывают украинскую культуру и украинские выставки. Я тоже надеюсь вскоре присоединиться к, так называемой, «книжной кампании». Сейчас я работаю над адаптацией до публицистического уровня моей диссертации. Хочу, чтобы она была интересной и легко читалась.

FN: Нужно продвигать Донбасс в массы?

ЛГ: Много инициатив такого типа уже есть. Тот же Национальный художественный музей проводит кинопоказы документальных фильмов студии Babylon’13 про Донбасс. Это уже какая-то информация. Есть донецкая платформа культурных инициатив «Изоляция», которые вынуждены были переехать в Киев. Это вообще уникальная вещь. Они очень много сделали и делают для интерпретации мнения о Донбассе, для исследования современной культуры в регионе.

FN:  А вы планируете расширять границы своего лектория? Например, провести его для самих жителей Донбасса?

ЛГ: Есть ряд организационных моментов, которые мешают просто взять и поехать. Но я не исключаю такую возможность. На сегодня, например, мне уже поступило приглашение из Харькова. Возможно, Донбасс также будет в списке.

FN: Собираетесь продолжать этнографические исследования региона? Будете ли изучать современный Донбасс?

ЛГ:  Да, естественно, а как же иначе. Тем более, что события последнего года существенно повлияли на самих дончан. Как музей должен собирать все артефакты, как те, что касаются сепаратистского движения, так и рушники ХІХ века, так и етнолог должен фиксировать абсолютно все изменения, которые имеют место в среде.

FN: Чем сегодня является Донбасс для Украины?

ЛГ: Ситуация очень сложная. Донбасс для Украины сегодня – это рана, которая и кровоточит, и болит. И ампутировать палец с этой раной проще простого. Но тогда же рука будет уже не полноценной… Это наша территория, где живут наши граждане, которые нужны нам, и которым нужны мы. Но с другой стороны есть тысячи погибших, и также тысячи тех одурманенных, кто пылает ненавистью к украинской власти. И, боюсь, для их просвещения лектория и книг будет мало…