Коррупция в лицах. Волонтёры рассказали о командирах, которые хуже врагов

Статті

06.02.2015 15:41

Статті

Добровольца 28-й Одесской механизированной бригады Ярослава Антонова вместо того, чтобы госпитализировать с пиелонефритом и закрытой черепно-мозговой травмой, комбат обматерил и отправил и дальше нести службу в горячей точке. Гуманитарка, отправленная в эту бригаду, часто теряется на пути от командования к бойцам. Что об этой ситуации удалось выяснить волонтёру Ирине Горбачевой? Что ждёт тысячи таких солдат, как Антонов?

Добровольца 28-й Одесской механизированной бригады Ярослава Антонова вместо того, чтобы госпитализировать с пиелонефритом и закрытой черепно-мозговой травмой, комбат обматерил и отправил и дальше нести службу в горячей точке. Гуманитарка, отправленная в эту бригаду, часто теряется на пути от командования к бойцам. Что об этой ситуации удалось выяснить волонтёру Ирине Горбачевой? Что ждёт тысячи таких солдат, как Антонов?

Так служившие в 28-й бригаде в мирное время помогали убирать в Одессе после снегопада 22 января. Сейчас высшее начальство уже не то, да и времена изменились - неужели солдатам воевать в таком вот камуфляже "дубок"? Ведь под Донецком отстреливаться - это не деревья пилить... (фото zaodessu.info)

Ярослав Антонов, не выдержав и в состоянии контузии, уехал лечиться самовольно — правда, с пулеметом, ведь в части оружие принимать отказались. В военкомате под Киевом пулемет приняли на временное хранение, но в госпитале в лечении ему отказали по причине отсутствия направления из части. 

На следующий же день вместо врачей за Ярослава взялась военная прокуратура. Антонову «пришили» дезертирство с воровством автомата. И неизвестно, где бы погиб парень от накапливающихся осложнений — в своей части или в части при прокуратуре — однако в ситуацию вмешались вездесущие волонтёры. 

Ирина Горбачева не раз координировала доставку грузов той самой части 28-й Одесской механизированной бригады, в которой служил Антонов. К тому же, Горбачева и Антонов — земляки, оба — из Василькова. 

Пост на странице Горбачевой в Фейсбук о судьбе Ярослава Антонова (скриншот)

Не желая становиться исключительно на сторону бойца, всё же действительно самовольно покинувшего часть с оружием на заднем сидении, волонтёр стала разбираться в ситуации. И тут у активистки волосы встали дыбом. Как оказалось, о том, что до бойцов бригады частенько не доходит гуманитарная помощь, собирали уже не одну пресс-конференцию. Но Владислав Лещинский, под чьим началом «терялась» помощь, а также заявки на государственные инстанции с просьбой предоставить необходимое, и ныне занимает должность командира бригады. Под началом этого человека — несколько тысяч людей. 

FaceNews: Расскажите, пожалуйста, как сейчас обстоят дела с Ярославом.

Ирина Горбачева: Я там в посте весь ход его жизни почасово расписываю, всю неделю описала. Сейчас он находится в госпитале. Ситуация становится более-менее на свои места. Обвинения с него не то что сняты — они ему таки не предъявлены. Парня отправили на лечение. В госпитале подтвердили его диагнозы, которые он сам называл: контузия, закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга, пиелонефрит. Будем надеяться, что его переведут в госпиталь поближе к Киеву, и он сможет нормально вылечиться. 

Начмед не оказывает медпомощи бойцам, зато медикаменты в её руках растворяются в воздухе

FN: А как насчёт того руководства бригады, которое, как вы писали, не совсем дисциплинировано и не вполне чисто на руку — что с ним?

ИГ: Мне не посчастливилось — или наоборот, посчастливилось — я не имела контакта ни с командиром бригады, ни с медиком части. Но, тем не менее, нашла волонтёров, которые рассказали очень много интересных историй. Начмед — Людмила Анатольевна Гаркавая. Я, конечно, со всем уважением отношусь к тому, что она женщина, лейтенант и всё такое, но поведение оставляет желать лучшего, мягко говоря. Человек не выполняет свои служебные обязанности, не оказывает медицинскую помощь бойцам. Транспорт, который передали волонтёры на нужды медицинской бригады, используется в её личных интересах. Медикаменты испаряются в воздухе. Куда можно деть на войне медикаменты? Волонтёры привозят, а потом для ребят их не оказывается. Я думаю, что выпить три ящика Стериллиума невозможно. Потому что им надо стерилизовать воду, для того, чтобы ребята могли пить воду нормальную, у них нет воды. На тонну воды надо пятьдесят грамм этого средства. Куда ушло три с половиной ящика этого средства — непонятно. И вопросы не только по этому средству возникают.

FN: Вы писали в «Фейсбуке», что командование бригады пьёт. Расскажите, в подробностях: кто именно, откуда знаете?

ИГ: Я могу сказать, что то, что бойцы и командование пьют на фронте — это, мне кажется, не новость ни для кого. Все, кто ездит туда, в зону АТО — все видят, что, в какую бригаду ты ни заедь — в каждой бригаде есть тот, кто пьёт. Есть тот, кто вечером для снятия стресса выпивает пятьдесят грамм и ложится спать. Есть тот, кто беспробудно, не просыхая, пьёт. Это если говорить о бойцах.

Относительно офицерского состава — мне кажется, что это уже чересчур, когда офицер, простите, бухает так, что даже команды отдавать толком не может. И это при условии того, что человек находится в зоне АТО, в горячей точке. Его солдаты стоят под «Градами» и под миномётными обстрелами сорок дней. Я считаю, что это априори неправильно. Плюс очень много информации идёт и от бойцов, и от многих офицеров о том, что у командира бригады, у комбрига Лещинского, на складах лежит нового образца украинская форма зимняя, которую он просто не выдаёт бойцам. Какая будет дальше судьба у этой формы и где волонтёры будут дальше её покупать, чтобы передать тем же ребятам — это вопрос уже в прокуратуру, не ко мне.

«Это был не просто энтузиаст-патриот. Антонов окончил два военных училища, он знал, на что идёт»

FN: Как вы оценивате личность самого Ярослава Антонова?

ИГ: Я начала поднимать всю эту историю для того, чтобы помочь ему, бойцу. Но все мы понимаем, что правда находится где-то посредине. И для того, чтобы не пользоваться какими-то личными привязанностями, человеческим отношением к парню и какими-то эмоциональными поступками, для того, чтобы этого не было, я решила найти эту правду и эту золотую середину. Понять, в чём он прав и в чём не прав. И когда я начала копать, я выкопала целую кучу всякого дерьма вообще про эту 28-ю бригаду. На данный момент с Ярославом всё хорошо. Но просто так всё закрыть и сказать, что всё хорошо вообще, потому что прокуратура с парнем решила и его отправили на лечение — так делать нельзя, потому что под этим руководством фактически четыре тысячи бойцов, которые так же, как и он, страдают и будут доведены до дезертирства. Это всё при том, что Ярослав — человек с военным прошлым. Он в звании прапорщика, закончивший школу прапорщиков и два военных училища, понимая, что такое армия, по крайней мере, что такое военное дело, пошёл на войну добровольцем. Он знал, что его ждёт впереди. Он знает, что такое дедовщина и армия. И подготовленного человека довести до такого состояния — это нужно было очень сильно постараться. Это не просто парень, который на подъёме патриотического духа побежал защищать свою родину, а оказалось, что война — это страшно. Нет. Это человек, который понимал, что там происходит, и пришёл туда сознательно. Мне кажется, это уже говорит о многом. 

Относительно этих командиров мы в данный момент с юристами пишем обращения депутатам Верховной Рады, в прокуратуру, в Министерство обороны, чтобы они как можно быстрее отреагировали. Хотим, чтобы они начали разбираться в этой ситуации, потому что оставлять всё это вот так — нельзя. Тут дело уже не в Ярославе и его какой-то отдельно взятой истории. Потому что это не отдельно взятый человек. То, что с ним случилось — это как лакмусовая бумажка. Это вообще показатель того, что происходит в этой 28-й бригаде. И не только там. Большой вопрос к ГАИшникам и ко всем остальным органам, которые у нас здесь в мирной Украине существуют. Человек с заряженным пулемётом на заднем сидении с донецкими номерами приехал в Киевскую область с тысячу километров, и никто его не остановил. Я понимаю, он как-то через своих военных, возможно, он даже раздобыл как-то их позывные, через других ребят, и как-то продумал себе маршрут, и как-то он смог приехать — это я ещё могу допустить. Но когда закончилась Донецкая область — как человек проехал тысячу километров по мирной Украине с заряженным пулемётом? Он был заряжен! Без документов, кстати. 

Ни буржуйки, ни спальника, ни продуктов

FN: Командиры, которые пьют, и начальница медчасти — это всё на уровне бригады или отдельного взвода?

ИГ: Офицерский состав вообще гнилой. В этой бригаде есть хорошие, порядочные офицеры, которые помнят, что такое честь и достоинство. Но их — единицы. И бороться против этой сгнившей системы — нереально. Вы же понимаете, что если командир бригады держит у себя на складе форму, то командир батальона, командир роты, командир взвода знают о том, что там она есть — и почему-то молчит. Ну, наверное, не потому, что он понимает, что такое честь и совесть. Они просто не чувствуют ответственности за тех бойцов, которые у них на посту находятся в летней форме и получают пиелонефрит, простужают себе почки. В эту погоду, в минус десять. И просят у волонтёров привезти и во что-нибудь их одеть. Полевая кухня, которая находится в десяти километрах от мест дислокации, приезжает в лучшем случае один раз в неделю и привозит в лучшем случае макароны в собственном соку. Как боец должен воевать, сидя под миномётными обстрелами, в землянке, в блиндаже, когда у него нет ни буржуйки, ни спальника? Я про генераторы вообще молчу. Элементарно продуктов нет!

Всё, что довезли до них волонтёры — это всё у них теперь есть. Мы ребятам такие вещи передаём, как капроновая нитка для растяжки мин. То есть, элементарные вещи. Мы варили металлические кошки, чтобы они могли цеплять, вытягивать и обезвреживать мины. Передавали буржуйки, электропилу, генератор, спальники, тёплые берцы, балаклавы тёплые, тёплые рукавицы — всего этого нет. 

FN: Но теперь-то хоть есть, потому что вы привезли…

ИГ: Да, но у всех всё разное. Там понятно, что это не выдало Министерство обороны. Хотя я уверена, что если сейчас начать глубоко копать, то окажется, что по документам Министерство обороны всё давно выдало, и потом отчиталось. Что, в принципе, и сделал президент, когда сказал, что Министерство обороны всё выдало, ребята все одеты и обуты. По поводу Лещинского раздувалась не одна история относительно того, как воруется волонтерская помощь. 

Помощь, которую командиры 5 дней назад забрали у волонтёров, солдатам до сих пор не передали

FN: Вы 27 ноября в комментариях к посту о Ярославе писали, что волонтёры Алёна Чорна и Владимир Петренко не смогли передать собранное волонтёрами тем бойцам, которые им это заказывали. Их после вашего поста не пускали к частям. Удалось ли им в конце концов доставить необходимое?

ИГ: Там ситуация сложилась, на мой взгляд, очень странная и очень интересная. У них ребята были, которые попросили помощи. Волонтёры поехали помощь эту выдавать. В часть их не пустили в конце концов. Вышел какой-то из командиров, заставил их за углом разгрузиться, в пятиста метрах от блокпоста, и ночью уехать по территории, охраняемой сепаратистами. Не дал им ни сопровождения, ни корридора — ничего. Мало того, помощь, которую они разгрузили, до этих ребят, которым они привезли, так и не дошла. Её не передали. 

FN: До сих пор? С 26 ноября?

ИГ: Да. Вчера ребята отзванивались и говорили, что они ничего не получили. Это были танкисты, которые под танками спят без спальниками. 

***

Да, убегать с фронта, ещё и с заряженным пулеметом — неправильно. Но красть пожертвованное тылом, согласитесь, тоже.

Да, есть много других недобросовестных командиров, а вина офицерского состава 28-й бригады никем не доказана. Однако, как говорится, ответственность — индивидуальна, коллективна — безответственность.