«После полной амнистии боевиков никто не будет считаться с Украиной как с государством», - правозащитник Евгений Захаров

Статті

24.09.2020 11:24 (Оновлено 24.09.2020 в 11:24)

Михаил Сергушев, «fakty.ua»

Статті

​Бывший премьер-министр Украины, а ныне замглавы переговорной «минской» группы Витольд Фокин неоднократно заявлял о том, что для достижения мира на Донбассе необходима полная амнистия боевиков. Слова Фокина спровоцировали настоящий скандал, и политика вызвали в Раду для объяснений, но переговорщик продолжает настаивать на своей точке зрения.

«Нельзя рассчитывать на мир в долгосрочной перспективе, если не объявить всеобщую амнистию, — повторил Фокин в интервью Украинскому радио. — Я не говорил, что надо помиловать преступников, которые насиловали, убивали, издевались, помиловать садистов… В тексте моего выступления было написано: «Много преступлений, которые должны быть расследованы, и виновные пусть понесут наказание, но сегодня, чтобы прекратить войну, моя позиция — не государства, не ТКГ, а моя личная позиция — нужно объявить всеобщую амнистию, провести выборы, решить вопрос особого статуса отдельных районов Донбасса, а лучше всего Донбасса».

Возможна ли полная амнистия боевиков на Донбассе? Если она состоится, то, какие последствия ожидают Украину? Об этом и о многом другом «ФАКТЫ» беседовали с председателем правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека, директором Харьковской правозащитной группы, участником диссидентского движения 1970−1980-х годов Евгением Захаровым.

«Военные преступления и преступления против человечности не имеют срока давности»

— Евгений Ефимович, Путину, наверное, понравилась бы идея Витольда Фокина о полной амнистии всех боевиков?

— Путину, конечно, такая идея пришлась бы по душе. Если бы Украина приняла решение о полной амнистии, то Россия, может быть, и ушла бы из Донбасса. Им важен Крым, и за него они будут воевать. А Донбасс для них важен постольку-поскольку. Он им не нужен. И воевать они там не хотят. Да и ресурсов у них не хватит для настоящей войны на Донбассе. Цель России заключалась в том, чтобы на Донбассе устроить такую ситуацию, которая будет мешать нам жить. Создание двух полностью управляемых из России республик — это источник постоянных проблем и финансовых потерь украинского государства. Заключение мира на Донбассе пока очень сомнительно именно по этой причине. Потому что мир России на Донбассе нужен только на их условиях.

Но дело в том, что не будет никакой полной амнистии. Это исключено.

— Как вы думаете, для чего участник переговорного процесса, пан Фокин, делает такие заявления?

— Думаю, что он это делает по недомыслию. Я не верю в конспирологию в этом случае. Не верю в то, что Фокина попросили сказать именно так. Я вообще не очень понимаю, зачем в ТКГ взяли человека, которому 87 лет, который вырос и сформировался совершенно в другой системе. То, что заявил Фокин, противоречит общепризнанным международным документам в области прав человека. Речь идет о Конвенции ООН 1968 года и Европейской конвенции 1974 года. В этих документах говорится о том, что военные преступления и преступления против человечности не имеют срока давности. Всех боевиков без разбору, не глядя на то, что они творили на Донбассе с 2014 года, амнистировать невозможно. Если это произойдет, то Украина себя поставит в положение страны, с которой никто и никогда не захочет иметь дела. А мы от Запада зависим очень сильно. Причем по всем направлениям. Можно будет забыть об экономической, о военной помощи.

Говоря о полной амнистии для всех боевиков, господин Фокин заблуждается. Нельзя этого делать. В международном праве есть Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности.

— Но сама по себе амнистия, если мы не говорим о военных преступлениях, на ваш взгляд, нужна?

— Нужно четко провести «красную линию». Нужно четко знать, какие военные преступления нельзя прощать, а какие можно и простить, и провести амнистию. Ведь сама по себе амнистия — это хороший механизм по снятию напряжения, которое существует между украинским государством и жителями временно оккупированных территорий.

Но проведение амнистии возможно только после окончания конфликта на Донбассе. Хотя, готовиться к этому событию нужно уже сейчас. Именно в этом и состоит идея переходного правосудия.

«Военного преступления Неля Штепа не совершила»

— Давайте разберемся в терминологии. Само участие в бандформированиях считается военным преступлением?

— Военное преступление — это не просто участие в бандформированиях. Речь идет о действиях, которые квалифицируются Римским статутом и его статьей № 7 (речь о Международном договоре, учредившем Международный уголовный суд. — Авт.). Просто участие в конфликте — это может быть и такая ситуация: человека заставили воевать, но он, допустим, никогда не стрелял. Это не есть основанием того, чтобы говорить, что человек совершил военное преступление.

Военные преступления — это внесудебные казни. По нашим подсчетам их было, как минимум 112. Это когда людей убивали уже после того, как лишили свободы. Это убийство людей, которых взяли в плен, или убийство гражданских заложников. Но еще до сих пор не опознаны все тела погибших пленников на временно оккупированных территориях. Так что количество таких внесудебных казней может быть гораздо большим. Пытки, жестокое обращение с пленными — это тоже военные преступления. У нас есть сведения более чем о 200 случаев, когда пророссийские боевики незаконно содержали местных жителей под стражей. Собрано очень много информации и передано в Гаагу.

— А давайте закрепим на примере. Нелю Штепу, которая призывала жителей Славянска поддержать террориста Гиркина, а теперь снова собирается стать мэром этого города, и таких, как она, можно назвать людьми, совершившими военное преступление?

— Нет, военного преступления Неля Штепа не совершила.

— История знает случаи, когда военные конфликты, международные или гражданские, заканчивались полной амнистией: когда прощали все всех?

— Нет. Такого в истории еще ни разу не было. Еще никто и никогда в мире не проводил полную амнистию. Хотя ведь, конфликт конфликту рознь. Были такие конфликты, когда обходились без амнистии, потому что они не становились военными и решались мирным путем. Вот Чехословакия в свое время разделилась на Чехию и Словакию. Все прошло мирно. Никто не выдвигал никому никаких претензий, а следовательно, и в амнистии не было никакой необходимости. Точно так же мирно разошлись в 1904 году Норвегия и Швеция. И Советский Союз распался довольно мирно. Были, правда, горячие точки на карте бывшего СССР. До сих пор в стадии военного конфликта находятся Армения и Азербайджан.

Российско-чеченский конфликт, кстати, был также вызван желанием Чечни отделиться, а России — ее не отпускать. Вот в этом конфликте было все на свете. Там были очень жестокие преступления.

«Украинская судебная система не готова к рассмотрению огромного количества дел по военным преступлениям на Донбассе»

— Готова ли украинская судебная система к тому, что после установления мира и возвращения временно оккупированных территорий Донбасса под контроль Украины придется слушать огромное количество уголовных дел по военным преступлениям? У нас сейчас дело о краже в супермаркете слушают в суде по пять месяцев.

— Наша судебная система не готова к такому. Законодательство также не готово. У нас военные преступления до сих пор зафиксированы списком только в одной статье Уголовного кодекса — 438, которая называется «Нарушение законов и обычаев войны» и предусматривает лишение свободы на срок от восьми лет до пожизненного заключения. Украинское законодательство не соответствует Римскому статуту Международного уголовного суда.

— В Украине очень долго принимаются подобные законы…

— Это не только у нас. Вспомните, как долго шел подобный процесс в Югославии, в Грузии. Конфликт в Грузии произошел в 2008 году, а они только сейчас, 12 лет спустя, приступили к внутреннему расследованию военных преступлений. Международный уголовный суд предлагал им свою помощь, но грузинские власти говорили, что сделают все сами. А Украина от такой помощи не отказывается. Мы сотрудничаем с Международным судом, и есть надежда, что расследование по военным преступлением на Донбассе теперь, после того, когда закончился первый этап следствия, пойдет в два раза быстрее.