Директор музея истории ГУЛАГа: Надо назвать жертв террора поименно

В Москве после долгого перерыва открылся музей истории ГУЛАГа. Его директор Роман Романов рассказал DW о новой экспозиции и об отношении к теме исторической памяти.11 декабря, во вторник, в музее истории ГУЛАГа в Москве открылась новая экспозиция. К ней готовились более трех лет - собирали документы, личные вещи узников лагерей, привезли даже двери из следственного изолятора Магадана. Накануне открытия DW побеседовала с его директором Романом Романовым.

DW: Вы в музее уже десять лет. Как вас изменила ежедневная работа с прошлым, с памятью о трагедии?

Роман Романов: Да просто появилось целостное восприятие, что все непрерывно. Превратилось в какой-то континуально-пространственный поток, в котором мы пребываем. Я не чувствую, что вязну в прошлом. Здесь нет никакого погружения. Просто есть понимание, что мы должны назвать всех жертв террора поименно.

- А есть ощущение, что в определенных кругах тема исторической памяти сейчас очень популярная, даже модная?

- Мне кажется, это просто естественное желание выздоровления. Творческие, думающие люди понимают, что многое из того, что они видят вокруг, имеет свое основание и фундамент в советском репрессивном прошлом.

Для того, чтобы это изжить, есть какие-то интуитивные практики, а есть просто четкое понимание, что это основано на терапии - индивидуальной, групповой. А чтобы двигаться вперед и чувствовать себя полноценными, мы должны осознать, что с нами было. Это осознание делает нас целостными, сильными, здоровыми и адекватно видящими будущее.

- Интерес к прошлому усиливается событиями в современной России?

- Да. Помимо вот этой связи я вижу также внутреннюю потребность у молодых людей понять, а что же было в двадцатом веке. На молодежь приходится наибольший процент посетителей нашего музея.

- Год назад много спорили о проекте Yolocaust. Он осуждал людей, которые делают селфи на фоне мемориала жертвам Холокоста в Берлине. Какое отношение у вас к тому, как нужно обращаться с памятью о трагедии?

- Вы знаете, жизнь и человеческая психика похожи на воду, которая находит свои формы и может иметь разные свойства. Скорбь - составляющая жизни и души. Принуждать к каким-то формам - странно. Мы эти принуждения слышим, когда говорят, к примеру: "Мы должны покаяться". Я думаю, мы должны сначала узнать на логическом уровне о проблеме. А дальше у человека своя палитра путей - эмоционально прикоснуться, каяться или сказать: "Все, теперь я понял, как мне жить дальше". Каждый решает сам, как работать с памятью.

Еще есть коллективные практики. "Бессмертный полк", например. Звучат обвинения, что вот государство людей заставляет… Знаете, я хожу со своими детьми на "Бессмертный полк", вижу людей и сам чувствую то, что я чувствую. Мне этого достаточно. Меня же не заставит никто напечатать портрет дедушки и рассказать о нем своим детям. Если же государство делает так, то я согласен, что это правильно.

Другое дело, что есть еще вычурные формы и кликушество, мол, патриотизм, скрепы… Но люди сами разберутся, и все ложное отпадает.

- Чем новая экспозиция музея отличается от старой?

- Раньше мы выставляли те экспонаты, которые получали из коллекции других музеев. А теперь мы создали свое символическое архитектурное представление в виде лабиринта, по которому проходит история двадцатого века. В нем два ракурса. С одной стороны - большая история страны фотохроникой, документами. А с другой - наиболее трогательный, ощутимый слой, истории простых людей. Какую роль те или иные документы сыграли в судьбе конкретной семьи и конкретного человека? Раньше такого акцента не было. Это то, к чему только приходит отечественная музеология.

- Экспозиция начинается с дверей, которые имеют отношение к людям или местам репрессий. Как вы их довезли до Москвы?

- Лучше не спрашивайте. Есть, например, двери с магаданских и чукотских экспедиций. Дальстрой - это вообще отдельная история репрессивной политики. В тех краях все особенно хорошо сохранилось, потому что там были урановые разработки и люди бросали эти места немедля. Заходишь - а там чайник, три кружки, миска и ложечки. А поодаль - бочки с ураном, горно-обогатительная фабрика, штольни, в которых добывали урановую руду.

- Вы во всех экспедициях лично участвуете?

- Да, я даже сам ими руковожу, формирую команду и прочее.

- Это не опасно?

- Ну, относительно. В Магадане вот радиация, но мы надеваем респиратор какой-нибудь, когда идем к объектам. У нас есть дозиметры. Так что предметы, которые фонят, мы на выставку, конечно, не берем.

- Вы поддерживаете связь с другими музеями ГУЛАГа по стране?

- Мы объединились в Ассоциацию музеев памяти, в которой 32 музея. Есть большие краеведческие музей, есть те, которые сделаны в квартире, как у Ивана Паникарова из поселка Ягодное Магаданской области. Другой житель Магаданской области, Михаил Шибистый из поселка Сусуман, сделал музей на первом этаже торгового центра своей тещи. Есть и виртуальные музеи. Например, научно-информационный центр "Мемориал" в Петербурге сделал большой портал "Виртуальный музей ГУЛАГа", в котором оцифрованы и представлены коллекции разных музеев со всей страны.

- Летом вы сообщили, что в магаданском УМВД уничтожили архивные карточки репрессированных. Что сейчас происходит?

- После того прецедента к этим карточкам относятся более бережно. Следующий шаг - надо отсканировать все имеющиеся документы, которые относятся к репрессиям. Технологии позволяют: наш музей готов сформировать несколько таких групп, которые могли бы за небольшой срок отсканировать десятки тысяч документов. Сейчас мы предложим свои услуги информационному центру МВД.

Эта новость также на сайте Deutsche Welle.